ЛЕОНИД СЛУЦКИЙ: «КОНЕЧНО, МНЕ СТЫДНО ЗА EURO-2016» Часть 1
— Вы можете вспомнить, как провели ночь c 19 на 20 июня?
— Ко мне в номер постучала группа игроков. До девяти утра мы обсуждали то, что произошло.
— Это были только игроки ЦСКА?
— Нет, не только.Те, кто там был, то есть футболисты и я, четко осознавали свой уровень. Мы все в один голос произнесли фразу: «Мы говно». Эту данность надо принять, потому что это важная точка отсчета. Как у алкоголиков. Признать: да, я алкоголик — это самое основное, чтобы началось лечение. И когда во всех американских фильмах кто-то говорит: «Здравствуйте, я Марк Уэлблтон, я алкоголик», нам кажется, что это банальщина. А на самом деле это самое сложное.К сожалению, не у всех игроков сборной случилось такое признание. Хотя признание важное — мне кажется, оно может позволить двигаться, пусть не очень быстро, но вперед.
— Когда вы прилетели в Москву, прямо в аэропорту игроков кололи вопросом: «Вам стыдно?». В тех декорациях это выглядело странновато, но в более спокойной обстановке я повторю вопрос. Вам стыдно за Евро-2016?
— Да, конечно, стыдно.Есть группа людей, которые всегда будут критиковать — где-то справедливо, где-то не очень. Это интервью я даю не для них. Есть группа людей, которая большинство процессов и так адекватно воспринимает. А есть еще третья группа, которой хочется понять, что происходит в российском футболе, но есть недостаток информации. Это интервью — скорее, для третьей группы. И в нем я попытаюсь объяснить, за что именно мне стыдно.
Итак, когда собралась национальная сборная, понятно, что у нас был очень короткий период подготовки. С первого дня сборов до первой контрольной игры — ровно семь дней. Поэтому мне хотелось совместить, как оказалось, несовместимые вещи.Ты понимаешь, за счет чего можешь быть конкурентоспособен на таких турнирах. Например, за счет суперзвезд — но у нас их нет. Остается: 1. тактика, 2. уровень готовности, 3. характер.Мы начали работать над тактикой — большое количество и теоретических, и практических занятий. И тут была первая ошибка. Я был уверен, что тот материал, который преподношу игрокам, они усвоят гораздо быстрее. Я думал, что какой-то совместный опыт у нас был — пусть короткий, на два-три дня, но все же. Даже когда мы выглядели более или менее системно по части оборонительных действий, какие-то зоны все равно выпадали, срывались — я объясняю это тем, что не успел донести до игроков все, что хотел. Я думал, что это пройдет быстрее. Вторая ошибка. Мы понимали, что должны выглядеть очень хорошо двигательно — потому что каких-то других очевидных преимуществ у нас нет. Для этого был дан пятидневный период с условно тяжелым уровнем интенсивности. Как выяснилось, не все смогли на этом уровне интенсивности работать. Когда определенная группа футболистов в этом цикле стала откровенно выпадать, я понял, что модель игры, которая была у нас в отборочных матчах и которую я планировал использовать на Евро — большое количество позиционных атак, игра центральной тройки, большой контроль мяча, высокие крайние защитники — это не работает.
— Стали выпадать — это что значит?
— Они просто поплыли. Была группа игроков, которая не выдержала нагрузку. То ли состояние изначальное было неважным — хотя мы сделали все тесты, то ли кто-то не привык работать в таком режиме, то ли кто-то эмоционально перегорел. Хотя у нас была одна из самых возрастных команд, даже у людей 88 года рождения — Смольникова, Мамаева, Дзюбы — это был первый форум. И прогнозировать, как человек себя поведет в новой ситуации, довольно сложно. Так вот, когда по тренировочной работе и по контрольным матчам я понял, что изначальный вариант не очень получается, и родилось знаменитое КоСмоДзю. Я понял, что мы должны переформатироваться. Это должна быть очень мобильная средняя линия: Кокорин, Смолов, Шатов, Головин, которые создают высокий уровень динамики. Это большое количество отборов. Это вылетание в быстрые атаки. Это частое использование Дзюбы со сбросами, а под него должны были подстраиваться Смолов и Кокорин. Мы стали активно нарабатывать такой вариант игры. Понятно, что этот вариант очень энергозатратен, он требует большой работы в опорной зоне, он требует, чтобы фланговые игроки участвовали в оборонительных действиях — у того же Смолова после матча с Англией было больше всего отборов в команде. Прогноз, что люди спокойно выдержат такой уровень нагрузки, не сработал. Такой уровень нагрузки применяется в ЦСКА, мне казалось, что он удобоварим и применим. Поэтому план не до конца удался. Если кто-то запутался, повторю. Первая ошибка — мы не до конца освоили тактику. Второе — мы не имели глобального преимущества функциональной готовности. Перехожу к третьему моменту. После двух первых игр у меня возникла мысль, что мы переходим к более атакующему варианту; что физическое состояние точно стабилизировалось — даже у тех, у кого оно было неважным — потому что это была уже третья игра турнира; что здесь важны не столько тактические устои, сколько уровень людей, более ориентированных на атаку. Ну и главное — характер. Именно тут мы приходим к вашему вопросу про «стыдно». За первые две ошибки мне не стыдно — это ошибки, но не повод для стыда. А вот изменить игру в третьем матче и получить команду, где восемь человек вообще не вступали в отбор… Где игроки не добегали в зоны, где бросали единоборства… У нас возникли проблемы с характером, мотивацией и самоотдачей в самом важном матче жизни для ребят как для футболистов, а для меня как тренера — вот за это, собственно говоря, и стыдно. Самая частая претензия болельщиков: «Да, не хватает мастерства, вы не играете в топ-лигах. Но вы бегайте, вы боритесь». За то, что в матче с Уэльсом не было этого «бегайте и боритесь», мне и стыдно. Впрочем, я убежден: даже если все получилось бы так, как мы планировали, даже если бы не было травм, максимум, на который мы могли рассчитывать, это быть Словакией. Вышли бы с третьего места и проиграли бы Германии. Никто не снимает с себя ответственности, я признаю, что виноват. Признаю, что между выходом из группы и невыходом есть огромная разница. Но даже не собираясь отмазываться, я задаюсь вопросом, почему же этого характера и самоотдачи не было в самой важной игре.
— Почему же?
— Потому что эти вещи формирует среда. Ты не можешь лежать сутками на диване, а потом выйти и сказать: вот щас я проявлю характер! Это каждодневная борьба за место в основном составе. Это ежедневная борьба через тренировки за выход на футбольное поле. Это высочайший уровень конкуренции в клубах. Это игры на самом высоком уровне напряжения, которые ты должен проводить каждую неделю, а лучше — два раза. К сожалению, этого не происходит. Один из самых харАктерных ребят в сборной — Артем Дзюба; если бы он каждый день конкурировал с Рондоном, притом что он может это делать, был бы еще сильнее. И каждый был бы сильнее, если бы ему не было гарантировано место в стартовом составе, только потому что он более качественный россиянин. И соответственно уровень напряжения каждой игры был бы другим — я и про антураж, и про давление: матч чемпионата России нельзя сравнить с матчем на чемпионате Европы. Получается, что многие футболисты много лет не проявляют характер, просто потому что в этом нет никакой необходимости. И это не их вина. Вина была бы, если бы Рондон просто выиграл конкуренцию у Дзюбы, а Дзюба плюнул и стал сидеть на скамейке. Если у тебя полный погреб картошки, зачем тебе ее идти копать? Причем она у тебя есть с первого дня, ты родился — и сразу полный погреб. Все вспоминают про поколение Евро-2008. Но как раз оно воспитывалось без лимита, в условиях жесточайшей конкуренции. Когда у тебя не было картошки, ты ее выкопал, она у тебя сегодня есть, но ты знаешь процесс и автоматически продолжаешь ее копать — просто потому что ты к этому привык. Человек, который рождается при полном погребе, никогда не будет ее копать… Есть целая плеяда выращенных лимитом игроков, которые настолько гарантировано имеют место в основном составе, настолько гарантированно имеют все жизненные блага, что им не надо копать картошку. И когда вдруг в ней появляется нужда, они думают: если надо — я пойду и выкопаю. Нет. Только через борьбу и ежедневную работу.Все искусственное хуже натурального. Оно не такое качественное, не такое полезное. Я вспоминаю, как после чемпионата мира-2002 у Владимира Бесчастных, глубоко мною уважаемого, спрашивали, почему мы не вышли из группы. Он начал говорить: надо заниматься развитием детского футбола и прочее. Хотя его по сути спрашивали о другом: почему он не забил с трех метров японцам и из-за этого сборная не вышла дальше? Я ни в коем случае не увожу разговор на другую тему. Я признаю свои ошибки. Я несу за них ответственность. Я искренне извиняюсь перед болельщиками — прежде всего за то, что команда, которой я руководил, не смогла проявить характер и волевые качества. Мне ужасно стыдно и ужасно неудобно. Это чувство, которое меня гложет. И я хочу сказать, что я такой не один. Большая часть игроков сборной испытывает те же чувства. Ощущения стыда и невыполненной работы у них гораздо больше, чем то отношение к болельщикам, которое показали отдельные игроки. Обвинять в чем-то футболистов я не хочу. Я говорю не про них, а про систему. Вот если вы можете каждый день работать на 30 процентов, но получать при этом 100 процентов зарплаты — вы будете работать хотя бы на 50 процентов?
— Не буду.
— Ну вот. Хотя естественно, есть исключения. Есть поколение футболистов — да, оно чуть старше — которое копает картошку, даже если она не копается, даже если там — бетон. Как Вася Березуцкий, который выходит с вот таким голеностопом, с разрывом трех связок, но все равно играет. Он получил травму в товарищеском матче с Сербией и все три игры на Евро провел с серьезнейшим повреждением, он до сих пор не работает в общей группе, хотя прошло черт знает сколько времени. Есть те, кто ведет себя иначе. Но еще раз — я никого не обвиняю. Это, что называется, порода.
— Давайте о деталях. Зачем вы упорно ставили всех трех форвардов сразу? Кокорин — ок, он у вас в сборной играл на фланге и раньше, иногда это было прямо здорово. Но Смолов? Он же всегда на фланге сильно хуже.
— Смолов в «Краснодаре» только последние 13 туров играл центрального нападающего. Все остальное время он играл как раз в левой зоне — единственным форвардом был Ари. Играя нападающего, он забил 13 мячей; играя слева — 7. Но из 13 он забил 7 в двух матчах. Если мы уберем эти 7, получится не такая большая разница в эффективности. Это во-первых. Во-вторых, Смолова никто не заставлял играть флангового игрока. Вы помните момент со словаками, когда он во втором тайме бил с 10 метров левой ногой? Он же бил не с фланговой зоны. Еще эпизод, когда он бил Англии. При обороне он, да, садился в левую зону. Но при атаке он выдвигался под Дзюбу. На Дзюбу должны были идти передачи, он должен был сбрасывать, и Смолов с Кокориным как дистанционные форварды должны были открываться, получать мяч в этих зонах, подбирать отскоки. То есть он играл на-па-да-ю-ще-го, который при-от-бо-ре передвигался в левую зону. Еще момент, его мало кто вспоминает. Второй тайм товарищеского матча с Чехией Смолов провел единственным форвардом, а под ним был Мамаев. То есть эта связка в сборной была опробована. Не говорю, что они виноваты, но это был худший тайм, который мы провели из всех четырех контрольных таймов. Да, Смолову удобнее играть, когда вся игра заточена под него. Но так у всех. Когда футболист говорит, что в команде была не так построена тактика, на самом деле это значит: надо было выпускать меня и всю игру вести через меня.
— Тогда другое: зачем выпускать всех троих одновременно? Почему кого-то из них не оставить для усиления атаки по ходу матча? Не пошло у Дзюбы — выпустили во втором тайме свежего Смолова. Или наоборот.
— На мой взгляд, тренер должен выбирать на игру сразу оптимальный вариант. Потому что усиление может не понадобиться — ты можешь вести в счете. Потому что может понадобиться усиление в обороне. Потому что кто-то может получить травму. Ты никогда не знаешь, как ты перестроишь игру. Поэтому если у тебя есть безальтернативная группа атаки, которая выглядела лучше остальных, ты ставишь их с первых минут, а варианты рассматриваешь другие. Например, в центральную зону выходит футболист: Мамаев, Широков или Иванов => Шатов сваливается налево => если с игры снимаем Дзюбу, на его место идет Смолов; если снимаем Кокорина — на его место переходит Смолов. Это тоже вариант усиления игры. Необязательно менять нападающего на нападающего.
— Шатов играл в центре. Почему? Он сам говорил, что слева ему удобнее.
— Если мы послушаем, кому где удобнее… А если мы еще у Игоря Акинфеева спросим, как ему удобнее, он скажет: в восемь защитников в стартовом составе, причем чтобы они все встали в лицевую линию. Еще раз: увидев состояние определенной группы игроков, приняв решение, за счет чего мы играем — за счет высокого уровня мобильности игроков — я и определил такой состав. Кокорин, Смолов, Шатов, Головин как раз и давали эту мобильность. Когда ты строишь принципиально другую модель — из-за травм Дзагоева и Денисова, из-за не лучшего физического состояния игроков — ты не можешь выбирать какие-то полуварианты. Шатов с его объемом работы мог легко сваливаться во фланговые зоны, помогать во взаимодействии с крайними защитниками. Плюс в матчах высокого уровня в чистом виде получить мяч между зонами сейчас практически невозможно — это надо подобрать, вступить в отбор, отобрать, прочитать. За счет своего невероятного уровня мобильности Шатов это может делать. Поэтому он и был выбран на эту позицию.
— Марек Гамшик забил свой гол, когда его не успел накрыть Шатов. Не успел — потому что, пока словаки разыгрывали угловой, он отбивал пять Головину. Почему такое произошло?
— Могу вам назвать свою систему ценностей. В ней первый гол, который мы пропустили от Словакии, гораздо более болезненный, чем второй. Что такое гол Гамшика? Они же не прическу друг перед другом поправляли, они оказались рядом и захотели отдать пять. Это секундная потеря концентрации. Потеря концентрации происходит и будет происходить в каждой игре у отдельных футболистов, причем футболистов и такого уровня, и такого. Это плохо, мы всегда с этим боремся: например, в концовке тренировок, уже в утомлении, стараемся играть наиболее активно. А вот грубейшая тактическая ошибка, просто неправильное расположение, это серьезнее. Ты смотришь футбол и видишь: тут зона перекрыта, тут — перекрыта, тут — тоже, тут — вроде тоже, но вдруг туда вбегает соперник. И твой компьютер начинает дымиться: как это вообще возможно?! Потерю концентрации, даже работая над этим, нельзя отработать до конца. Так что первый гол для меня более фундаментален. Он больше бьет по ценностям, о которых я говорю.
— Объясните, пожалуйста, что происходит на этом фото.
— Это же не единственный момент из этого матча. А если взять момент, где Смолов бежал за Бэйлом и с каждым шагом замедлялся? А второй гол, когда Кокорин остановился и просто не побежал в зону? Это к тому, о чем я говорил: когда без постоянной практики «через не могу» ты попадаешь в условия повышенного давления, то делаешь какие-то вещи, которые невозможно объяснить. Вроде этих.
— Как вы принимали решение о смене состава на матч против Уэльса?
— Очень тяжело. Я все понимал: те варианты, которые мы выбрали на матчи против Словакии и Англии, были, наверное, оптимальными. Мы играли достаточно строго, у нас не было особых провалов — если не считать индивидуальную ошибку, когда Словакия забивала первый гол. Но… Давайте вопрос вам. Вы видите, что на матч с Уэльсом выходит такой же состав, как и на первые две игры. Матч с Уэльсом заканчивается со счетом 0:0. Мы набираем два очка и занимаем четвертое место в группе. Что вы думаете обо всем происходящем?
— Думаю, что вы струсили.
— И так считаете не только вы. Так считают и футболисты, находящиеся внутри команды. Это сборная — здесь все с высоким уровнем амбиций. Перед игрой с Уэльсом я не мог не учитывать их мнение. Потому что понимал: это принесет внутренние конфликты, это скажется на атмосфере в сборной не только на ближайшую игру, но и наверняка в дальнейшем.Я понимал риск, понимал, к чему может привести такая игровая модель — хотя и не до такой степени. Я надеялся: свежие игроки в атаку, Уэльс будет обороняться. У них пять защитников, у нас Комбаров вместо Щенникова, он будет подавать и подавать, у нас — тройка нападающих, под ними — креативная тройка полузащитников… Я понимал, что возможны различные варианты того, чем это обернется, но надо было пробовать. Если бы к Уэльсу мы готовили тот же состав, что и на первые матчи, я не знаю, как команда вела бы себя внутри. Ты можешь поставить любой состав, ты тренер, никто тебе и слова не скажет. Но тогда многие процессы нарушаются — и все, ты вряд ли сможешь усилить игру теми людьми, которые вышли на второй тайм против Словакии и изменили игру. Не потому что они устроят демарш и не выйдут на поле — просто они не помогут ментально.
— Расскажите мне про Щенникова. Понимаю, что в матче с Англией он отдал голевой пас, но все остальные передачи, которые я видел, были либо поперек, либо ближнему. Это уровень мышления наших футболистов? Или это ваша установка: «Пацаны, куда угодно — только без обреза»?
— Тут надо рассказывать тактику. Как играет Англия? В отборочном цикле и топовых товарищеских матчах вся их фишка была в следующем: они стоят и ждут передачу на опорного полузащитника соперника, и, когда эта передача идет, все их нереально быстрые Стерлинги, Алли, Лалланы нацелены на перехват и быструю атаку. Я понимал: любая передача в центр, опорному, — это все. Это высокая вероятность потери, плюс, будем честно говорить, Головин и Нойшдтедер не короли во владении мячом под высочайшим уровнем давления. Поэтому мы выходили: — или длинными передачи на Дзюбу, который 48 единоборств провел и большую часть из них выиграл; чтобы обрезать эту группу и иметь варианты. — или, если были варианты в развитии, диагональю. Поэтому тот же Щенников понимал: отдавать в центр равносильно обрезу. И либо делал кросс вперед, либо отдавал центральному защитнику. На мой взгляд, это был единственный вариант игры против сегодняшней Англии. Кстати, это прекрасно разобрал Игорь Шалимов. Да, Жора Щенников на сегодня не самый лучший атакующий игрок. Но отчасти эта простота действий был вызвана тактическим рисунком на игру.
— Что на этом турнире произошло с Игорем Смольниковым? Среди тех, с кем связывали надежды по части карьеры в большом европейском клубе, до этого турнира был как раз он.
— Почему «был»? Да, он не справился с этим турниром. Но давайте представим, что я адвокат. Футболист, который всего пару лет играет на высоком уровне в «Зените». Прошел три аренды — Чита, первый дивизион, чего там только не было; то есть не гиперталант, который сразу заявил о себе. Матчей за сборную — кот наплакал. Форум — первый в карьере. Все — другое. Вспомните Джеррарда и Лэмпарда — блестяще играя за топовые клубы в Лиге чемпионов и чемпионате Англии, в сборной на крупных турнирах они проявить себя не могли. Чемпионат мира или Европы — это правда другое. Я не могу это объяснить, но это другой уровень ответственности, внимания. Даже с матчами Лиги чемпионов это не сравнить — к ним ближе, но все равно другое. Плюс очень важный фактор. Человек, делающий операцию на приводящей мышце — неважно, пубис, кольца, аддуктор — практически всегда теряет год. Это новые ощущения, это новое привыкание, это долго тянет, это не проходит. Смольников зимой сделал операцию, было сложное восстановление и только весной он вернулся на поле. Через три месяца он поехал на чемпионат Европы. Хотя я уверен, Смольников сможет учесть ошибки и дальше играть на высочайшем уровне. У него в карьере было достаточно сложных ситуаций, из которых он успешно выбирался.
— Три лучших футболиста сборной России на Евро-2016?
— Давайте так: я назову игроков, к которым у меня меньшее количество претензий. Акинфеев. Вася Березуцкий. Игнашевич. Дзюба.
— Пока никто не может меня переубедить: Роман Нойштедтер в сборной России — это политическая история.
— Нет. Раз мы заговорили про Нойштедтера, хочу сказать: Виталий Леонтич (Мутко — Sports.ru) во-об-ще не вмешивался ни в какие спортивные дела. Более того, поддерживал постоянно. Все, что сборной было нужно, выполнялось: закупили тестеры, оборудовали тренажерный зал как надо — все было очень хорошо. Я понимаю, что мировая глобализация проходит мимо нас — ко многим процессам, которые происходят в мире, мы не имеем прямого отношения. Но все равно нужно сделать первый шаг. Даже футболисты шутили: когда через 20 лет будете смотреть сборную России и там будут только бразильцы, это вы породили этот процесс. Я понимал, что есть проблема с центральными защитниками. Мы вызывали практически всех — и Семенова, и Новосельцева, и Васина. Я летал в Германию, и могу сказать: Роман Нойштедтер — это очень качественный центральный защитник, который в случае форс-мажора, вполне мог претендовать на выход в стартовом составе. Плюс учитывая его не самый преклонный возраст, мне казалось это очень хорошим ходом на будущее — неважно, для себя или для другого тренера сборной. К сожалению, из-за форс-мажора ему пришлось оказаться в опорной зоне, где он не играл год. Но я по-прежнему считаю, что в позиции центрального защитника он очень качественный игрок.
— Все мои коллеги, которые работают на чемпионате Германии, уверяют: Нойштедтер провалил сезон в «Шальке».
— Это слова коллег. А все матчи, которые видел я, а я видел практически все матчи, он отыграл на хорошем уровне. Возьмем товарищескую игру с Чехией — формально Нецид забивает гол из-под Нойштедтера. Ошибки есть и будут, всегда из-под кого-то будут забивать. Но в плане понимания игры, тактической обученности, первого паса, выбора позиции там все хорошо. «Шальке» все голы пропускал в быстрых атаках, скорость точно не самое сильное качество Нойштедтера, и это очень резко бросается в глаза в определенных моментах. Тем не менее, он весь сезон играл в стартовом составе «Шальке», не самой слабой европейской команды. Значит у него были какие-то качества, которые перевешивали. Тренер ведь не идиот — тем более, их было два, и оба его ставили.
— Три футболиста этой сборной России, которые могли бы играть в большом европейском клубе?
— Мы говорим про сегодняшний день? Акинфеев. Дзагоев. Шатов. Дзюба — при определенных обстоятельствах.
Заводной апельсин
Ответить с цитированием
Сообщение от копейкин
