Футбольное чтиво

[SAXAR]

Тема для тех ,кто любит читать.

[SAXAR]

Речь пойдёт о вратарях, одевавших форму сборной в первой половине двадцатого века, вплоть до 1930 года. Отправной точкой в истории немецкого футбола является 28 января 1900 года, когда в лейпцигском ресторанчике «Мариенгартен» представители 86 клубов основали Немецкий Футбольный Союз. Эта дата считается днём Рождения немецкого футбола. В 1903 году прошёл первый чемпионат страны.
Свой первый матч сборная Германии провела в 1908 году (поражение 3:5 от Швейцарии). В той игре ворота сборной защищал Фриц Баумгартен, для которого тот поединок так и остался единственным матчем за главную национальную команду.
Первым голкипером, твёрдо занимавшим место в воротах сборной Германии на протяжении нескольких лет, был Адольф Вернер (Adolf Werner). В период с 1909 по 1912 год Вернер провёл за сборную 13 игр, в которых пропустил 41 мяч. Отмечу, что в те годы национальная команда проводила от силы 4-5 матчей в году, так что показатель Вернера не так уж и плох. Что касается обилия пропущенных мячей – так ведь в первые десятилетия 20 века немцы были середняками европейского футбола, частенько проигрывая с разгромным счётом англичанам, австрийцам. Так в своём дебютном матче Англия – Германия вратарь Вернер пропустил девять голов (счёт встречи 9:0)! Та игра прошла на университетском стадионе Оксфорда.
Кроме того, в кайзеровской Германии футбол долгое время считался абсолютным непотребством. В стране, где царил культ дисциплины и порядка, где главным элементом государственности была армия, для физического воспитания народа превыше всего ценились гимнастика и бег. Гимнастика была всюду, и неудивительно, что до сих пор в аббревиатурах названий многих спортивных клубов страны присутствует буква «Т» (Turnen – гимнастика, гимнастический), Например, TSV «Munchen 1860», где TSV – Turnensportverein (гимнастическое спортивное общество).
О футболе тогда отзывались примерно так: «Абсолютно недопустимой с нравственной точки зрения является игра, в которой участвуют 22 едва одетых человека, бегающие по грязи толпой, сломя голову, за кожаным мячом». Во многих городах Германии полицейские арестовывали участников футбольных баталий. Свою личную неприязнь к футболу выражал сам Кайзер Вильгельм II. К тому же не забывайте, что футбол – английское изобретение, с Британских островов он распространялся по миру. А Германия в начале 20 века была с Британской Империей, мягко говоря, не в ладах.
Любопытный случай. Автор первого забитого мяча в истории сборной Германии (1908-й год) 18-летний ученик реальной школы Франкфурта-на-Майне Фритц Беккер за неделю до своего голевого почина три часа просидел в карцере. Таким было наказание за то, что он во дворе школы гонял мяч с приятелями.
Ярким свидетельством отношения к футболу в начале 20-го века служит статья известного педагога из Штуттгарта по фамилии Планк. В газете «Bild» от 27 января 2000 года приведены выдержки из заметки почти столетней давности: «Футбол - это ничто иное, как лодырничанье! Это псевдоспорт британцев, которому нет места в Германии!».
Но вернёмся к Адольфу Вернеру. К достижениям Вернера следует отнести первый сухой матч в истории сборной Германии. Впрочем, та игра стала рекордной по многим другим показателям - на Олимпийских Играх 1912 года в Стокгольме немцы со счётом 16:0 разнесли в щепки сборную Российской Империи. Это по сей день самая крупная победа в истории сборной Германии, ещё один рекорд – 10 голов в том матче забил форвард Фукс. Впрочем, уже в следующем матче немцы уступили 1:3 Венгрии и выбыли из турнирной борьбы. Встреча против венгров стала для Адольфа Вернера последней в форме сборной Германии.
Вратаря Вернера отличала неуёмная храбрость – бросался в ноги нападающим, очертя голову (а в те времена на поле царило куда более жестокое действо, чем сейчас, и голкипера частенько продолжали пинать ногами уже и после того, как он брал мяч в руки). Впоследствии Вернер дожил до преклонных лет и умер в 1975 году в возрасте 88 лет.
Начавшаяся Мировая война поломала обычный ход жизни, исковеркала миллионы судеб, прервала развитие футбола. В период с 1914 по 1920 годы сборная Германии не провела не одного матча. Обескровленной, голодной, бунтующей стране было не до футбола. Но во многом благодаря Игре люди стали возвращаться к привычной жизни. С 1919 года играют клубы, а в 1920 возобновила свои матчи сборная страны.
И новая Германия заполучила нового героя. На долгих десять лет, пусть и с небольшим перерывом, основным голкипером сборной и любимцем болельщиков по всей стране стал величайший вратарь довоенной Германии, лучший голкипер Европы 20-х годов, самый популярный немецкий футболист на долгие годы – Хайнрих Штульфаут, или просто «Хайнер», как его называли любители футбола.
Хайнрих Штульфаут (Heinrich Stuhlfauth) – фигура колоссального масштаба. Он добился фантастических успехов на клубном уровне, десять лет был основным вратарём сборной Германии, стал настоящим новатором во вратарском ремесле, наконец, был сам по себе очень неординарной личностью.
Хайнрих Штульфаут родился 11 января 1896 года в Нюрнберге.
Поначалу в детстве Хайнрих мечтал стать велосипедистом. Однако против этого категорически возражали родители – они опасались, что сын, гоняя на велосипеде посадит лёгкие и заболеет чахоткой. Тогда Хайнрих сделал выбор в пользу футбола. Причём тренировки он посещал по вечерам после учёбы (сначала школа, потом учился на электромонтёра) и тайком от родителей – строгий отец категорически возражал против спорта, считая, что главное – учёба и получение профессии.
В 14 лет всё также без ведома родителей Штульфаут стал членом нюрнбергского клуба «Франкония» (FC ”Franken”). В этой команде Штульфаут начинал свою карьеру левым инсайдом. Однажды перед матчем с принципиальным соперником – клубом «Пфайль» (FC ”Pfeil”) - вратарь «Франконии» получил травму, и руководители команды велели Штульфауту встать в ворота. «Ты у нас самый высокий, так что иди в ворота», - резюмировал тренер. Пришлось Штульфауту (рост - 184 см) подчиниться воле наставника.
Любопытно, но вскоре Штульфаут перешёл как раз в «Пфайль», где продолжал играть в поле во второй команде клуба. Лишь в 1914 году, когда основной голкипер «Пфайля» ушёл на фронт, Хайнрих вновь вернулся в ворота. Его отменная игра за «Пфайль» привлекла внимание сильнейшего клуба региона – «Нюрнберга». После этого и родители признали футбольный талант сына. В 1916 году Штульфаут переходит в «Нюрнберг», где почти сразу стал основным вратарём – предыдущий страж ворот, яркий голкипер Вешенфельдер погиб на войне. Дебют Хайнриха превзошёл все ожидания.
Однако, в конце 1916 года Штульфаута призвали в армию. И тут ему здорово помог его талант. Тогдашний президент «Нюрнберга» доктор Нойбергер был помимо прочего главой нюрнбергского гарнизона, и он добился, чтобы Штульфаут на фронт не попал –вплоть до окончания войны Хайнрих играл в футбол, был вратарём команды Третьего Армейского Корпуса.
По сей день Хайнер считается величайшим игроком в истории Клуба (именно так – Клуб (Der Club) – сокращённо называют в Германии «Нюрнберг»). С 1916 по 1933 Штульфаут сыграл за «Нюрнберг» 606 игр. Он пять раз приводил Клуб к победе в чемпионате Германии – в 1920, 1921, 1924, 1925 и 1927 годах.
Думаю, вам известно, что до образования бундеслиги в 1963 году, чемпионат Германии проводился по зональному принципу: сперва разыгрывался чемпионат зон (их количество периодически менялось), а затем несколько лучших команд разных зон играли друг против друга на вылет. Штульфаут считался непревзойдённым мастером игр на выбывание. Достаточно сказать, что за все свои пять победных финальных поединков Штульфаут не пропустил ни одного гола!!! Для тех времён, когда результативность в футболе была несравнимо выше нынешней, это был просто фантастический показатель.
Штульфаут был участником одного из самых скандальных матчей в истории немецкого футбола. В 1922 году в переигровке финала чемпионата Германии «Нюрнберг» встречался с «Гамбургом». Первая игра была прервана в дополнительное время при счёте 2:2, так как наступила темнота, а искусственного освещения на стадионах ещё не было. Ганзейцы весь матч имели преимущество, но никак не могли забить. Нюрнбержцы действовали очень жёстко, порой грубо, на поле вспыхивали конфликты. Судья удалил с поля двух игроков «Нюрнберга». Вскоре ещё один футболист Клуба покинул поле из-за травмы, а затем ещё один! Таким образом, в составе красно-чёрных осталось лишь семеро футболистов. По тоглашним правилам судья прервал встречу. Немецкий Футбольный Союз присудил победу «Гамбургу». Потом чиновники потребовали, чтобы гамбуржцы отказалсиь от титула. Северяне отказались, и НФС аннулировало результаты турнира.
Так по сей день в анналах футбольной статистики напротив надписи «чемпион Германии 1922 года» стоит надпись – «не определён». Зато лучший игрок был определён сразу. Им стал Хайнрих Штульфаут.
[/url]
Автор выражает признательность автору этого сайта Томасу Хольцеру
С начала 20-х годов слава Штульфаута стала стремительно распространяться по Германии и всей Европе. Звездой международного уровня Штульфаут стал в 1921 году после матче в Праге со «Спартой».
Пражане были в те годы одной из сильнейших клубных команд Европы. Ни один немецкий клуб доселе не смог сыграть со «Спартой» даже вничью. «Нюрнберг» сыграл вничью 0:0. «Дьявол в воротах», «Он всё предвидит!», - лейтмотив пражских газет после матча.
«Нюрнберг» был одним из первых немецких клубов, которому было разрешено совершать зарубежные турне. Мастерство блестящего голкипера по достоинству оценили многих стран. В течение долгих десяти лет не прекращались споры, кто лучший голкипер мира – великий испанец Замора или грандиозный немец Штульфаут?
Много копий было сломано в этом споре. Главным козырем Штульфаута была его манера игры. Штульфаут – вратарь-новатор. Он первым стал действовать по всей штрафной площадке, отменно играл на выходах, смело шёл на перехват мяча. Ни один вратарь до Штульфаута не выходил так далеко из ворот. Именно великий голкипер «Нюрнберга» ввёл во вратарский арсенал игру ногами за пределами штрафной. Сам Штульфаут говорил по этому поводу следующее: «Я начинал карьеру нападающим, так почему не использовать свои навыки, играя в воротах? Голкипер должен не стоять, а играть в воротах! Моё игровое мышление подсказывало, что своими выходами я могу помочь защитникам и даже начинать атаки своей команды». Вот ещё один пассаж вратаря: «Я нёсся навстречу мячу 30-40 метров, дабы выбить его подальше и сорвать атаку соперника. Советую каждому вратарю поигрывать в поле за вторые-третьи команды своего клуба».
Знаменитый форвард сборной Австрии 20-х годов Карл Канхойзер отмечал: «Заморе я нередко забивал по 3 гола. Штульфауту я был рад забить один! Стоило мне оказаться на ударной позиции у его ворот, он, как чёрт, мчался на меня, закрывая всё пространство!». Ещё одним важнейшим качеством Штульфаута была его абсолютная невозмутимость. «Он не знал, что такое нервозность. Во время игр он сконцентрирован, как индийский йог», отмечали журналисты.
Штульфаут был профессором в воротах. Расчётливым, собранным, надёжным. Он отменно выбирал позицию, не был вратарём-позёром. Он играл эффективно, а не эффектно. Зрители крайне редко видели в его исполнении показушные полёты, прыжки и прочую мишуру. Штульфаут читал ситуацию, активно перемещался в рамке, делал несколько шагов и намертво брал мяч. Штульфаут в совершенстве умел парировать удары соперника с близкого расстояния ногами. «Зачем падать и стараться поймать мяч руками, теряя при этом мгновения, когда можно просто выставить ногу?». Штульфаут был достаточно высок для вратаря своего времени (ещё раз напомню - 184 см) и широкоплеч. «Его мощная, статная фигура в воротах придавала нам уверенности», вспоминал игрок «Нюрнберга» Карл Ригель. Он не боялся идти в борьбу с нападающими, смело бросаться в ноги. Тот же Ригель отмечал, что «Хайнер всегда терпел».
Неотъемлемыми атрибутами вратаря Штульфаута были его серый пулловер и крепко одетая на голову кепка. Эти элементы одежды Хайнера были предметом многочисленных анекдотов и язвительных колкостей. Играл Штульфаут без перчаток.
Любимец города Нюрнберга был весьма колоритной личностью и вне футбольного поля. Он содержал свой ресторан, посетить который почитали за честь самые известные люди Германии. Несмотря на многочисленные визиты актёров, политиков, музыкантов, сам Штульфаут своими самыми дорогими гостями считал простых горожан и великого британского форварда Дикси Дина, пару раз заезжавшего к своему приятелю-сопернику. Ресторан Штульфаута славился своими великолепными винами.
Штульфаут был заядлым мотоциклистом. Его серый мотоцикл марки «Виктория» знал весь город. Кроме того, Штульфаут был одним из самых высокооплачиваемых рекламных актёров в Германии! Главным объектом рекламы были ... мотоциклы фирмы «Виктория»! Также звёздный голкипер рекламировал автомобили, одежду и множество других товаров. Любовь Штульфаута к родному городу не знала границ. «Он бился за честь своей малой Родины, как зверь, и очень переживал любой проигрыш, даже в товарищеском матче. Ведь тем самым мы подводили горожан», вспоминал ещё один партнёр Штульфаута, знаменитый защитник Кальб. У нынешних фанов «Нюрнберга» есть баннер со словами Хайнера Штульфаута: «Это честь играть для этого города, играть за этот клуб, играть ради жителей Нюрнберга». Для своего города он был Богом.
Неоднозначной была карьера Штульфаута в сборной. В своём дебютном матче он пропустил четыре гола от швейцарцев, игра закончилась со счётом 1:4. Тем не менее Штульфаут стал полноправным основным вратарём сборной. С 1920 по 1930 годы Штульфаут провёл за сборную 21 матч, что было по тем временам приличным показателем. К тому же в Германии в 20-х годах были и другие неплохие голкиперы. Не раз Штульфаут допускал ошибки, играя за сборную. Прежде всего, на выходах. Строгий, педантичный первый тренер сборной Германии Отто Нерц (возглавил команду в 1926 году) относился к манере игре Штульфаута критично и не раз пробовал в команде других вратарей.
Как бы то ни было, в течение 10 лет Штульфаут был непререкаемым авторитетом. Именно его портрет красовался на афишах предстоящих матчей сборной, «на Штульфаута» шёл на стадионы народ. Ему не суждено было сыграть на чемпионате мира, ведь Германия начала участвовать в них только с 1934 года. В основном он играл в товарищеских матчах.
Единственным крупным турниром, в котором довелось участвовать Штульфауту, были Олимпийские Игры 1928 года в Амстердаме. В первом матче немцы со счётом 4:0 обыграли грозную в те годы Швейцарию. Уже в следующем поединке, в ¼ финала Германии предстояло встретиться с великолепной сборной Уругвая, действующими Олимпийскими чемпионами, будущими чемпионами мира. Тот матч и по сей день любят вспоминать, когда нужно описать жёсткий, грубый матч со слабым арбитром. Страсти на поле накалились с первых минут игры, и египетский рефери Мохамед выпустил нити игры. Когда судья спохватился было поздно. На 37-й минуте с поля был удалён партнёр Штульфаута по «Нюрнбергу» Кальб. Южноамериканцы не толь превосходно обращались с мячом, но и были мастерами всяких неспортивных уловок и провокаций. До удаления Кальба Германия держалась, но в конце первого тайма и Штульфаут был бессилен – соперник забил два гола. Вторая половина также ознаменовалась постоянными стычками и обоюдной грубостью. Немцы отквитали один гол, затем поле из-за травмы покинул один из их игроков, и соперник дожал Германию – 1:4. Под занавес матча за драку были удалены форвард немцев Хоффманн и уругвайский защитник Насацци, весь матч лупивший почём зря форвардов сборной Германии. Уругвай в итоге стал Олимпийским чемпионом. Через два года «небесно-голубые» выиграют чемпионат мира.
Свой последний матч за сборную Германии Штульфаут провёл 2 марта 1930 года. В тот день Германия принимала итальянцев и уступила 0:2. Оба гола были забиты из-за грубейших ошибок Штульфаута на выходе, когда он выбегал за пределы штрафной и промахивался мимо мяча. Пресса тут же стала трубить о «закате Штульфаута». Любопытно, что за год до этого матча пресса вознесла вратаря в ранг национального героя после победы сборной над Италией в Турине (2:1). «Герой Турина» - высокие слова годичной давности превратились в пыль. Любопытный факт – с матча в Турине 1929 года велась первая в немецкой истории прямая радиотрансляция. Фамилия «Штульфаут» звучала в эфире постоянно.
Интересно, что спустя 61 год, в 1990-м немецкие журналисты достали из сундуков истории это «звание». В полуфинале чемпионата мира 1990 года сборная ФРГ в серии пенальти одолела Англию, Бодо Иллгнер отбил удар Стюарта Пирса, а Крис Уоддл пробил выше ворот. Иллгнер стал новым «героем Турина» (Held von Turin).
В общем, в 1930-м Штульфаут вынужден закончить карьеру в сборной. 34 года, травмы, разногласия с тренером национальной команды, строгим педантом Отто Нерцем. К тому же в Германии подросло новое блестящее поколение голкиперов. Хайнер ещё три года поиграл за «Нюрнберг» и повесил бутсы на гвоздь.
В дальнейшем Штульфаут занимался свои рестораном, рекламировал товары, работал в «Нюрнберге» тренером молодёжи. В частности, именно Штульфаут одним из первых разглядел талант никому не известного молодого нападающего молодёжной команды клуба Макса Морлока, ставшего впоследствии выдающимся игроком. В 1954 году Морлок стал чемпионом мира в составе сборной ФРГ.
В 1956 году журнал «Kicker» провёл опрос с целью определить самого популярного немецкого футболиста всех времён. Первое место занял Хайнрих Штульфаут. И это несмотря на то, что двумя годами ранее сборная ФРГ выиграла чемпионат мира! Воистину – великое видится на расстоянии! В 2000 году множество изданий проводили опросы, приуроченные к стлетию Немецкого Футбольного Союза. Штульфаут непременно попадал в первую пятёрку лучших вратарей в истории немецкого футбола. В январе 1966 году Штульфаут стал Почётным гражданином Нюрнберга.
Умер Хайнрих Штульфаут 12 сентября 1966 года от инфаркта. Его именем названа улица в одном из районов Нюрнберга. Рядом с «Франкен-Штадионом», колыбелью «Нюрнберга» находится Stuhlfauth-Stuben (Штульфаут-Штубен) - небольшой гаштетт и музей.
Хайнрих Штульфаут – лучший футболист «Нюрнберга» всех времён.
Хайнрих Штульфаут – первый великий немецкий футболист.
Рассказ о немецких вратарях того времени был бы неполным без упоминания имени Теодора «Тедди» Лорманна (Theodor Lohrmann). В 20-е годы этот отличный голкипер был в тени своего друга Штульфаута, являлся вторым вратарём сборной Германии. Лорманну довелось сыграть всего три матча за национальную команду, однако Тедди великолепно выступал за один из сильнейших клубов Германии той поры – «Гройтер Фюрт».
Лорманн родился 7 сентября 1898 года в Мангейме. Первые шаги в спорте делал в знаменитом маннгеймском клубе «Вальдхоф». Лорманн был не только футболистом. Он блестяще играл в гандбол и регби, был отличным пловцом и ватерполистом. В 1920 году Лорманн переходит из «Вальдхофа» в «Гройтер Фюрт». По манере игры Лорманн и Штульфаут были похожи тем, что Лорманн также отлично действовал на выходах и читал игру. Он был высок (190 см), худощав и очень прыгуч, обладал молниеносной реакцией. Лорманн в отличие от Штульфаута нередко играл на публику.
В составе «Фюрта» Лорманн не добился больших успехов. Свои победы в чемпионате «Гройтер Фюрт» одержит в 1926 и 1929 годах, когда Тедди в клубе уже не будет. Однако своей прекрасной игрой Лормании заслужил колоссальную любовь болельщиков, он неоднократно выступал за сборную Южной Германии (в каждом регионе страны были такие сборные команды).
В 1923 году Лорманн переходит из «Фюрта» в мощнейший в те годы «Венский Любительский Спортивный Клуб», ставший впоследствии называться «Аустрией». В «Аустрии» Лорманн становится чемпионом Австрии по футболу и гандболу (также играет в воротах), призёром чемпионата по водному поло (также вратарём).
Всю свою карьеру отличный вратарь Лорманн находился в тени великого Штульфаута. По окончании карьеры Лорманн работал тренером. В частности, тренировал «Цюрих», трудился в «Рот-Вайссе» из Оберхаузена.
Теодор Лорманн умер 2 сентября 1971 года.
Ещё одним сильным вратарём в 20-е годы был Георг Эртль (Georg Ertl). В 1925-1926 годах он совершил, казалось невозможное – вытеснил Штульфаута из состава сборной! Эртль провёл за сборную семь матчей. Его очень уважал тренер Отто Нерц. Эртль в отличие от Штульфаута почти не выходил из ворот, зато отменно играл на линии.
Такова история немецкого вратарского искусства в первые 30 лет двадцатого века. Замечательные голкиперы того времени задали планку для будущих поколений. И уже в 30-е годы болельщики в Германии восторгались игрой целой плеяды замечательных стражей ворот – Виллибальда Кресса, Фритца Бухло, Ханса Якоба, Ханса Клодта, Хельмута Яна…

[копейкин]

Во ты написал!!!!!!!!!!!!!

[SAXAR]

Во ты написал!!!!!!!!!!!!!

Согласен,и всё же тема для тех кто хочет просто и спокойно почитать книги "о футболе" присутствуя на форуме.

[SAXAR]

Одиозная фигура немецкого футбола Штефан Эффенберг
У всех еще на слуху его успехи в Лиге чемпионов, когда Эффенберг в 2001 году вместе с «Баварией» выиграл самый престижный европейский клубный трофей, а также его изгнание из национальной сборной на мировом первенстве 1994 года. Вся Германия знает о разводе Штефана с женой Мартиной и его новой подруге Клаудии Штрунц.
Газеты и болельщики никогда не щадили Эффенберга. В своей недавно изданной книге он впервые берет слово и предстает перед читателем оригинальным и чувствительным собеседником. Отрывки из этого бестселлера, раскупаемого в Германии рекордными тиражами, можно почитать ниже по тексту.
20 МЕТРОВ В СЕКУНДУ
Я родился 2 августа 1968 года в Эппендорфской больнице и весил 3700 грамм. Но потом стал резко худеть, и мой вес составил всего 2000 грамм. «У вашего сына опасный вирус, - сказал врач моей маме. – Я не могу вам ничего обещать. Мы должны набраться терпения и ждать». Целых три недели я пролежал в Эппендорфе, и только после выздоровления родители забрали меня домой.
Моя большая мечта стать профессиональным футболистом могла закончиться, толком не начавшись. Мне было три года, когда я со своей мамой, бабушкой и братом Франком пошел на кладбище. Понятно, что нам с братом было достаточно скучно там. Где-то у забора мы нашли огромный камень, на котором решили устроить настоящее родео. Однако, как только я сел на него, камень стал медленно наклоняться вправо, и через секунду я был уже под ним. Брат закричал от страха, мама услышала его крик и бросилась нам на помощь. Ей стоило немало сил, чтобы поднять камень и освободить меня.
К счастью, в этот момент на кладбище приехал отец. Он был шокирован, увидев меня лежащего на земле: из-за ужасной боли я плакал, не переставая. Выяснилось, что у меня сломано бедро, и я снова угодил в больницу. Это было настоящим мучением: мне вкрутили в ногу несколько винтов. Наконец перед Рождеством настал день, когда меня собирались выписать. Услышав радостное сообщение, я рванул к лифту и за 2,5 секунды пробежал около 50 метров. Моя мама, разговаривающая в этот момент с врачом, была несказанно удивлена: ведь только что доктор в течение получаса объяснял ей, что выздоровление сына будет идти очень медленно.
АВТОГРАФ САМОМУ СЕБЕ
Впервые я дотронулся до мяча в пять с половиной лет в гамбургской «Виктории». Мой отец Дитер также играл там. Он мог действовать на любой позиции и даже поиграл в оберлиге (сегодняшний четвертый дивизион. - прим. А.П.). Нельзя сказать, что я самого начала с усердием играл в футбол. Когда мне было шесть, мама заметила, как я в середине матча, уже не обращая внимания на мяч, принимался строить куличики из песка. «Футбол – это подвижный вид спорта, - говорила она тогда мне. – Тут ты должен немного побегать».
Однако в это время я охотнее играл на гитаре, нежели бегал по полю. На Рождество 1973 года мне подарили детскую гитару. Для меня это было самое большое счастье – но никак не для родителей, брата и сестры. Целый день я бренчал на ней, и наступил момент, когда отец потерял терпение. Он взял инструмент и разбил его о мою задницу. На этом, собственно говоря, завершилась моя музыкальная карьера. Кто знает, возможно, сегодня я был бы конкурентом Дитеру Болену.
Спорт всегда оставался на первом месте в нашей семье. Мама и сестры играли в гандбол, отец же, как я уже говорил, играл в футбол. В шестом классе моя учительница госпожа Хартвиг спросила, кем мы хотим стать. Многие отвечали «Я хочу быть полицейским» или «Я хочу быть пожарником». Когда госпожа Хартвиг посмотрела на меня, я сказал: «Я хочу быть футболистом». Уже много лет спустя госпожа Хартвиг написала мне письмо и поздравила с успехом: «Дорогой Штефан, ты был прав. Я желаю тебе большого-большого счастья». Так что моим первым фанатом была моя учительница. И это я не забуду никогда.
Каждый мальчик, играющий в футбол, болеет за какой-нибудь клуб бундеслиги. Хоть я и родился в Гамбурге, симпатизировал вовсе не «Гамбургу», как многие думали, а мюнхенской «Баварии». Каким же было мое счастье, когда мама однажды принесла домой футболку «Баварии» с номером 11! Именно под этим номером у мюнхенцев играл тогда Карл-Хайнц Румменигге. Я сразу же нацепил ее и попросил Франка сфотографировать меня, а после этого лично расписался на фотографии. Эта был мой первый автограф: его я дал самому себе.
ПОМИДОРЫ В ГЛАЗАХ У БЕРТИ ФОГТСА
Чем старше я становился, тем интенсивнее тренировался. В 13 лет я начал бегать в лесу. Кроме того, во второй половине дня самостоятельно занимался с мячом на улице. В то время как многие в моем возрасте стали увлекаться девочками и интересоваться дискотеками, я играл в футбол. В 15 лет вместе со своей командой мы поехали на юношеские сборы в Дуйсбург (ежегодные сборы, организуемые Немецким футбольным союзом, где собираются 200 лучших молодых футболистов Германии. После таких сборов несколько человек включают в юношескую сборную. - прим. А. П.). В последний день тренеры отобрали 20 человек, но меня среди них не оказалось. Я был на грани срыва. Ведь я хотел играть на больших стадионах и мелькать на телевизионных экранах. К следующему сбору в Дуйсбурге я готовился еще тщательнее. Однако и на этот раз меня не вызвали в сборную. Я был опустошен. На свой третий сбор в 1986 году я готовился как никогда: это был последний шанс. Совершенно неожиданно для многих «Гамбург» победил в финале «Нидеррайн» - 3:2. После турнира наш тренер Гюнтер Гроткопп созвал всех, чтобы сообщить имена тех, кто будет вызван в сборную страны. Пять человек значились в списке: так много никогда еще не было. Наконец-то, думал я, наконец-то, я буду в составе. Однако моего имени тренер так и не произнес, и Берти Фогтс, отвечавший тогда за вызов в юниорскую сборную, не внес меня в свой список.
Несмотря на победу в юношеском чемпионате страны, мир для меня перестал существовать. Я был действительно хорош, возможно, на пике своей формы. Куда же смотрел Фогтс? Что у него были помидоры в глазах? Моя мечта стать профессиональным футболистом никак не осуществлялась. В Гамбурге перед 124 болельщиками меня уж точно никто не заметит. Я сделал три неудачные попытки в Дуйсбурге. Подобных оплеух я больше не получал ни разу в жизни.
ПЯТЬ ДНЕЙ, КОТОРЫЕ РЕШИЛИ ЖИЗНЬ
Спустя неделю мама позвала меня к телефону: «Штефан, спускайся вниз. С тобой кто-то хочет поговорить». «Это Вольф Вернер из менхенгладбахской «Боруссии», - услышал я в трубку. – Помощник Юппа Хейнкеса. Штефан, мы видели тебя в Дуйсбурге и восхищены твоей игрой. На следующей неделе хотим пригласить тебя на пробные тренировки».
Я не верил своим ушам. Наряду с «Баварией» «Боруссия» была моим любимым клубом. Безумие! Моя мечта сбылась. Сказать, что я был в приподнятом настроении, было бы неправильным. Неужели завтра я увижу Фронцека, Кампса, Брунса, Хохштеттера - лучших игроков из Менхенгладбаха! Уже рано утром я стоял в раздевалке профессионалов. Еще не все были в сборе, и я боялся занять чье-нибудь место. Эвальд Линен помог мне: «Садись здесь, это кресло никому не принадлежит».
Я полностью выкладывался на тренировках. В то время как другие игроки, приехавшие на просмотр, после занятий отправлялись в город пить пиво, я оставался в отеле. В эти пять дней решалась моя жизнь. Все футболисты «Боруссии» хорошо отнеслись ко мне. Михаэль Фронцек, звезда тогдашнего состава и левый защитник национальной сборной, на второй день даже подбросил меня на машине к стадиону.
Момент истины наступил в пятницу. Менеджер клуба Хельмут Грасхофф, главный тренер Юпп Хейнкес и его помощник Вольф Вернер удобно уселись в своих креслах. Они по очереди вызывали новичков. С подкошенными коленями и влажными руками я последним вошел к ним в комнату. Первым взял слово Юпп Хейнкес: «Мы тобой очень довольны. Ты показал отличный результат за эти пять дней. Мы хотели бы предложить тебе профессиональный контракт».
Я еле устоял на месте. Профессиональный договор! Я – профессиональный футболист! Итак, начало положено. Мы заключили соглашение на четыре года. Первый из них я должен был отыграть за А-югенд (молодежную команду клуба. – прим. А.П.) и получить по контракту 5 тысяч марок, а затем как полноценный профессионал имел право на 3 тысячи марок в месяц и годовую премию в размере 25 тысяч.
МЕНХЕНГЛАДБАХСКАЯ «ШЕСТЕРКА»
Однако на смену радости быстро пришло чувство одиночества: уехав в Менхенгладбах, я стал скучать по дому. Мне было всего 17 лет. Даже тогда, когда я в клубном автобусе ехал с командой на игры, то едва сдерживал слезы. Заметив это, Юпп Хейнкес однажды по-отечески обнял меня и ободряюще потрепал по шее: «Давай, парень, думай только о том, чего ты можешь достигнуть здесь».
В 1987 году Хейнкес перешел в «Баварию», а нашим тренером стал Вольф Вернер. Осенью того же года я впервые был включен в состав команды. Перед игрой с испанским «Эспаньолом» в Кубке кубков тренер подошел ко мне и сказал: «Завтра собирай вещи - ты летишь в Барселону».
Я чувствовал себя абсолютно счастливым. Эта была плата за мой труд на тренировках. К сожалению, тот матч мы проиграли и выбыли из борьбы. А 21 ноября 1987 года я дебютировал в бундеслиге. «Боруссия» играла против «Кайзерслаутерна». Мы вели 1:0, когда Вернел крикнул мне: «Штефан, переодевайся - ты сейчас выйдешь на поле». Мы победили 1:0, а газета «Rheinische Post» написала: «Эффенберг использовал свой шанс. Теперь он может играть с самого начала». Уже в следующем матче с «Бохумом» я оказался в стартовом составе. У меня была футболка с номером 6, и играл я на месте центрального полузащитника. Моя мечта была осуществлена: я стал профессиональным игроком бундеслиги.
В данной главе футболист рассказывает о своей службе в бундесвере. После армии Эффенберг перебирается в мюнхенскую «Баварию», что вызывает ненависть у болельщиков менхенгладбахской «Боруссии». Уже в «Баварии» Эффе приобретает и первых врагов...
Свадьба и бундесвер
В 1989 года я познакомился с Мартиной. Первый раз мы встретились на дискотеке. Позже она пригласила меня на завтрак в ее новую квартиру. Я позвонил в дверь, но никто мне так и не открыл. «Что это? – думал я. Что за розыгрыш?» Уже позднее выяснилось, что Мартина срочно заменила свою заболевшую коллегу на работе. Мы увиделись только на следующий день. И с того самого момента я был уверен, что Мартина и есть моя женщина. 29.12.1989 года мы расписались. Сегодня я думаю, что та наша свадьба была самым верным моим поступком, который я мог бы тогда совершить.
С 1.4.88 по 30.6.89 я должен был проходить военную службу в Эссен- Купфердрее. Сначала я получил повестку, в которой стояло, что я в 18 часов должен пребыть в расположении части.
Как только я приехал в часть, сразу же начался театр. Не прошло и трех секунд, как какой-то фельдфебель подбежал ко мне и крикнул: «Кому принадлежит эта машина? Этот белый Опель Кадетт?».
«Это мой автомобиль», - спокойно ответил я.
«Вы что, с ума сошли? Эта военная часть, а не парковка», - орал он на меня. Тут я сразу же понял, что бундесвер не мой мир. Никогда в жизни.
Я пожаловался своему тренеру: «Тренер, я не могу больше вставать в пять утра и спать с 95 солдатами в одной комнате. Лучше я пять лет прослужу в альтернативной армии, чем год в бундесвере». Девять игр за неделю в бундеслиге было для меня сыграть легче, чем прожить один день в казарме. Некоторым младшим офицерам доставляло удовольствие мучить меня. Однажды мы должны были не только маршировать, но и ползать на четвереньках по лесу. Довольно бессмысленное занятие. Я, как и все, прополз 9 метров и остановился. Офицер сразу же крикнул мне: «Эй, Эффенберг, кто сказал останавливаться?! Теперь ползи обратно до дерева».
Да, классно, думал я, этот тип хочет показать свою силу. Я полз и полз, сорок, пятьдесят метров. Таких людей, которым в удовольствие поиздеваться над солдатами, я постоянно встречал в бундесвере.
В один прекрасный день я больше не мог терпеть и на машине самовольно покинул часть. Три человека хотели перекрыть уже дорогу, но мне в тот момент было все равно. Даже если завтра скажут, что я больше не профессиональный игрок, то я все равно не буду участвовать в этом театре.
Вольф Вернер уговорил меня закончить все-таки службу. В наказание за самовольный уход из части я должен был в свой выходной стирать белье. Вскоре моя служба закончилась. Спустя несколько лет я получил из бундесвера повестку с вызовом на повышение квалификации. Я разорвал ее в клочья и выкинул в мусорную корзину. К тому времени я был уже женат и имел дочь и сына. Это и был мой последний контакт с немецкой армией.
Иуда из Бёкельберга
В 1990 году последовали первые предложения от менеджера «Баварии» Ули Хенесса. Я очень гордился собой. «Штефан, мы хотим заключить с тобой контракт, - говорил мне лучший менеджер бундеслиги. – Ты тот человек, который нам нужен».
Одновременно Хенесс понимал, что у меня действующий контракт с «Боруссией». Он посоветовал мне каждый второй день подходить к менеджеру клуба Хельмуту Грассхофу и жаловаться на то, что я недоволен своим положением в команде и хотел бы продолжить свою карьеру в другом клубе. После того как я примерно 10 раз поплакался перед Грассхофом, он не выдержал и сказал: «Мальчик, ты действуешь мне на нервы».
За 4,5 миллиона марок «Боруссия» согласилась продать меня. Я был вне себя от радости, понимая, что «Бавария» станет следующим карьерным прыжком. Одновременно я сразу же предстал перед менхенгладбахскими болельщиками предателем и на стадионах часто видел плакаты с надписью «Иуда из Бекельберга». Для меня же было ясно одно: я должен идти своей дорогой и гнуть свою линию.
Договор с «Баварией» был заключен на четыре года. Я получал 10 000 марок ежемесячной зарплаты и премии после победных игр. В итоге за год я мог рассчитывать на сумму около 500 000 марок грязными в год. Кроме того, теперь у меня была хорошая возможность быть призванным в национальную сборную. Это и было моей самой заветной мечтой.
Мой «друг» Клаус Аугенталер
08.07.1990 стал моим первым днем пребывания в великой «Баварии». Именно в этот вечер Германия играла в финале на мировом первенстве с аргентинцами. Я и Мартина не смотрели игру, а находились в отеле «Шератон». Когда же мы вышли из гостиницы, то около нас буквально все гремело и орало: машины не переставали сигналить, прохожие подходили друг к другу и поздравляли всех. Германия стала чемпионом мира. Энди Бреме с одиннадцатиметрового забил единственный гол в этом матче. Половина игроков той сборной входила тогда в состав «Баварии».
Я не испытывал ни малейшего страха перед звездами своей команды. На первых же тренировках мне удалось показать хороший результат. В это время у меня было две цели: стать основным игроком «Баварии» и принадлежать к 15 избранным футболистам сборной.
Что касается самого сезона, то «Бавария» начала его очень вяло. В Кубке Германии мы умудрились проиграть любительскому «Вайнхайму» 0:1. Ожидания тренера Хейнкеса, менеджера Хенесса не оправдались. Проблема заключалась в том, что многие игроки «Баварии» стали чемпионами мира: Ройтер, Колер, Тон, Пфлюглер, Аугенталер…. Они сыграли в лучшем турнире мира, выглядели уставшими и были опустошены. Таким образом, неудачи были просто-напросто запрограммированы.
Клаус Аугенталер стал в Италии чемпионом мира. В Мюнхене он был живущей легендой, наконец, ему удалось поиграть с такими знаменитыми игроками как Брайтнер, Мюллер и Майер. Однако, после мирового первенства в «Баварии» всё чаще стали говорить о том, что Аугенталер, как либеро, был слишком медлительным. Штефан Ройтер явно превосходил его. Сам же Ройтер, который на два года позже, чем «Ауге», пришел в команду, ничего никому не говорил и тихо ждал своего часа.
Однажды вечером без тренера мы встретились в келлере (подвал частного дома – прим. А. П. ), для того чтобы обсудить все наши проблемы. Каждый мог говорить все, что думает. Я был тогда уже основным игроком и имел моральное право высказывать свое мнение.
Когда Аугенталер спросил меня: «А что думаешь ты, Штефан?», - наступило гробовое молчание. Все напряженно смотрели на меня. «Ясное дело, - сказал я. – Штефан Ройтер лучше тебя».
Для Аугенталера, которому тогда было 33 года и чья карьера подходила к концу, мой комментарий был похож на удар ниже пояса. Ему так нагло и уверенно еще никто не говорил. А тут 22-летний пацан, не достигший в своей жизни ровным счетом ничего! Но, sorry, он спрашивал моего мнения. И по сей день, если кто-то спрашивает меня, я всегда говорю только то, что думаю.
После этой «вечерни» стало очевидным, что я и Аугенталер никогда не станем друзьями. Но уважение, с моей стороны, всегда остается. Кроме того, я нажил себе и других врагов среди ветеранов команды: Пфлюглер, Ауманн, Тон, Дорфнер, Швабль. «Что, собственно говоря, хочет эта задница?», - слышал я шептания коллег. На тренировках особенно чувствовалось, что я не на их стороне. Мой особенный друг – Клаус Аугенталер в конце сезона распространил еще и слух, что я яко бы на одной из тренировок в Нюрнберге пригрозил Хейнкесу намылить ему морду. Откровенная ложь!» Да, мои отношения с Хейнкесом не всегда были идеальными, и мы многократно «посылали» друг друга, но до драк не доходило никогда. Не знаю, чего хотел добиться Аугенталер. Газеты, конечно же, с удовольствием подхватили эту новость. Представить Штефана Эффенберга плохим мальчиком было и есть самым милым делом у газетчиков
В этой главе Штефан Эффенберг рассказывает о своих проблемах с журналистами, переезде во Флоренцию и знакомстве с датчанином Брайном Лаудрупом.
СМИ И БОЛЕЛЬЩИКИ
В это время я совершил сразу же несколько ошибок, связанные со СМИ. Мне было всего 20 лет, поэтому я болтал без умолку все, о чем думаю. Мне даже не приходило в голову на следующее утро прочитать интервью. Там же, порой, стояло столько несуразицы. Так, например, в Кикере крупными буквами на титульном листе высвечивался яркий заголовок «Другие клубы слишком тупы, чтобы стать чемпионом». Да, возможно, я это и говлрил, но в другом контексте. Газеты же с такой лихвой подхватили и раскрутили эти неосторожные с моей стороны слова, что вскоре мой имидж стал резко отрицательным. Так, на одной из товарищеских игр в Нюрнберге против сборной Уэльса я еще при разминки был освистан болельщиками. Hoppla, думал я, что произошло? Этого не может быть! Ты здесь играешь за Германию, ломаешь свои кости за национальную сборную, а люди освистывают тебя! «Бавария» и я частенько встречались свистами, нас откровенно ненавидели. Я же стал самым ненавистным игроком бундеслиги. Мне стоило немало сил преодолеть это. К счастью, меня всегда поддерживала семья: супруга Мартина, дочь Настассья и сын Этьенн.
В сезоне 1990/91 года в Кубке чемпионов мы проиграли белградской «Црвене Звезде», а в бундеслиги пропустили на первое место «Кайзерслаутерн». В команде начались проблемы и мне стало ясно, что я должен уйти из клуба. С моим тогдашним другом Брайном Лаудрупом мы чувствовали себя изолированными от остальной команды. После поражений все наскакивали друг на друга. Однако, Ули Хенесс не хотел меня отпускать. Уже намного позднее я узнал от Хейнкеса, что в то время мной заинтересовался мадридский «Реал» и предлагал «Баварии» около 10 миллионов марок отступных.
Еще во время отпуска я надеялся, что уйду из команды. Но мне это не удалось, и очередной сезон я начал в составе «Баварии». Все было, как я и предполагал. Мы побеждали в одной игре и проигрывали следующие две. Итогом всего стало увольнение Юппа Хейнкеса осенью 1991 года. Это был тяжелый удар для меня, так как наши отношения всегда были чем-то особенным. Я во многом благодарен этому специалисту. Именно он стал моим открывателем и покровителем. Уже позднее Ули Хенесс признался мне, что, уволив Хейнкеса, он совершил тогда большую ошибку.
После этого Юпп перебрался в Испанию (сейчас Хейнкес тренирует немецкий «Шальке 04 – прим. А. П. ). Но каждый раз, когда нам удается где-либо пересечься, мы приветствуем друг друга, как старые друзья. Он – настоящий человек.
ЕДИНСТВЕННАЯ ОШИБКА УЛИ ХЕНЕССА
После увольнения Юппа Хейнкеса новым тренером «Баварии» стал Серен Лерби. Прекрасный футболист, без вопросов, но как тренер - пустое место. У него не было никакого плана, и он, конечно, совершенно не понимал, что делать с нашей разобранной командой. В это время я впервые был отстранен от игр. Пфлюглер и Ко. снова распространил про меня какой-то мерзкий слух. В итоге два матча я должен был провести на трибуне. «Бавария» же уступила в Ростоке «Ганзе» 1:2. После игры некоторые футболисты подошли к тренеру и буквально потребовали вернуть меня в команду. Следующую игру против «Фортуны» в Дюссельдорфе я был уже на поле, и мы выиграли 3:1. Для меня это было самое настоящее удовлетворение. Я всем показал!
Я был единственным, кто отваживался открыто спорить с Францом Беккенбауэром. Будучи тогда президентом «Баварии» и одновременно комментатором канала Premiere Франц после нашего разгрома «Кайзерслаутерну» 0:4, позволил себе в эфире унизительно отозваться о Лаудрупе и Волфарте. Тогда же я через газету спросил Беккенбауэра, имеет ли он право, как президент «Баварии», публично унижать футболистов своей команды? После этой статьи я получил полное признание среди игроков, одновременно настроив против себя все руководство мюнхенцев.
Вскоре тренер Лерби был отправлен в отставку, и в команду пришел Эрик Риббек. Этот человек был абсолютным джентльменом, всегда одевался со вкусом и был причесан, как будто бы только что вернулся из парикмахерской. Он всегда выглядел загоревшим и отдохнувшим. И он был очень хорошим тренером.
Но и он не мог меня удержать в Германии. Я стал игроком национальной сборной, но в Мюнхене так пока ничего и не достигнул. Я очень хотел покинуть клуб. Ули Хенесс сразу же почувствовал перемены в моем настроении. Ули, безусловно, лучший менеджер в бундеслиге. Прежде всего потому, что он учится на собственных ошибках. Ситуация, схожая с увольнением Хейнкеса и приглашением странного тренера Лерби, его всему научила, и больше таких оплошностей он не совершал.
РОЖДЕНИЕ НОВОГО МЕНЕДЖЕРА
Прошло какое-то время и мной заинтересовалась итальянская «Флоренция». Мой агент – Норберт Пфлиггер, вместо того, чтобы уладить отношение с итальянцами, постоянно отсутствовал на переговорах, присылая вместо себя своего странноватого адвоката. И причина всему этому была лишь одна: его сердце билось для другого футболиста – чемпиона мира Лотара Маттеуса. И в самый ответственный момент переговоров он находился у больничной койки своего Лотара, проходившего курс реабилитации после операции на колено в американском Колорадо. Переговоры развивались достаточно успешно. Оставалось решить лишь вопрос о переезде. Наш адвокат шепнул нам на ухо, что итальянцы никогда в жизни не согласятся оплатить стоимость переезда. Тут к нашему общему удивлению Мартина взяла слово и в мгновения ока договорилась с боссами «Флоренции» о том, что они берут на себя все затраты, связанные с переездом, кроме того выделяют мне личный автомобиль и оплачивают ежемесячно аренду квартиры. Великолепно! – думал я. Ай, да Мартина. Я подписал контракт на 4 года на 750 тыс. марок «чистыми». Во второй свой сезон я должен был получать уже 850 тыс., на третий - миллион, и на четвертый год – 1,2 миллиона. Это было настоящим безумием, думал тогда я.
Я восхищался Мартиной. «С этого момента ты регулируешь все мои дела», - сразу же произнес я. Агенты в Германии кассирует примерно 15-20% от общей трансферной суммы, и Пфлиппи должен был за эти деньги усерднее работать. Я разорвал с ним соглашение. После меня с Норбертом перестали сотрудничать сразу четыре игрока, среди них был и Оливер Кан.
Конечно, не всем нравилось, что моим агентом стала супруга. Особенно это чувствовалось в мужском футбольном мире, где права женщин всегда ущемлялись. Хотя если вспомнить Габи Шустер (жена нынешнего тренера донецкого «Шахтера» Бернда Шустера - Прим. А. П. ) и Ангелу Хесслер (бывшая супруга Томаса Хесслера – Прим. А. П. ), доказавшие, что они также могут быть жесткими партнерами и умеют первоклассно представлять своих супругов.
ПОЦЕЛУЙ В ЗАДНИЦУ ОТ БРАЙНА ЛАУДРУПА
Итак, я переехал в Италию. Предсезонка была настоящим адом для меня. Почти восемь недель при жаре 45 градусов в тени. Я думал, что не выживу. Хотя вскоре мне удалось привыкнуть.
Что касается первого сезона, то мы стартовали сенсационно и завершили первый круг на втором месте после суперкоманды «Милан».
Еще в Мюнхене Брайн Лаудруп был абсолютно моим лучшим другом. Мы общались семьями, и он был для меня, как младший брат. Скажу больше. Если бы он был женщиной, то я скорее всего женился бы на нем.
Как только я прибыл во Флоренцию, боссы итальянского клуба спросили меня насчет Брайна. «Ясное дело, - без паузы ответил я. – Тотчас покупайте его». О, как круто, думал я. Мы будем играть снова вместе. Через несколько дней все формальности с переходом Лаудрупа были решены.
Первое время мы жили в гостинице Villa La Massa. Брайн решил на несколько дней улететь в Данию. Перед отлетом он запарковал свой новенький «Мерседес», который купил как раз после победы датчан на чемпионате Европы против нас.
Пока он отсутствовал, я решил покататься на его авто. Мы были близкими друзьями и мне не составляло труда взять у портье ключи. Прокатавшись всю ночь на пролет, я в целости и сохранности поставил машину на место. Когда же Брайн вернулся из Дании, я сказал ему, что немного поколесил на его кабриолете. Тут все и началось. Он сразу же изменился в лице и стал орать на меня. «Как ты смог взять мою машину?» - недоумевал он.
Эй, Брайн, - думал я. Что за ересь ты несешь? Я же не трахнул твою жену, дружище, а всего лишь прокатился на машине. У тебя что, потеря сознания или?
Он продолжал орать, как будто я насрал ему в кабрио или врезался в фонарный столб.
Поцелуй меня в задницу, думал я. Что это все означает, черт побери? Если бы он взял мой Феррари, я бы и глазом не моргнул.
В течение 15 минут наша дружба прекратилась. Никакой общей комнаты на сборах, ничего совместного. Во Флоренции я ни разу не был у него дома, и семьями мы так и не сходили вместе поужинать.
Спустя год Лаудруп перешел в «Милан», а потом в «Глазго Рейнджерс». С того времени мы всего два раза разговаривали по телефону и больше никогда не виделись. Собственно говоря, жаль. Но, вероятно, мы никогда и не были близкими друзьями, как я думал раньше
В этой главе Штефан Эффенберг рассказывает о своих итальянских приключениях, знакомством с нынешним тренером «Челси» Клаудио Раньери.

[SAXAR]

Штефан Эффенберг (часть-2)
УВОЛЬНЕНИЕ ПО-ИТАЛЬЯНСКИ
На футбольном поле все шло, как и прежде великолепно. Мечта идиота сбылась, думал я. С «Флоренцией» я бы связал отношения на семь, нет, на десять лет. Нашему тренеру Джиджи Радике было наверняка 70 лет. Он легко нашел общий язык с футболистами. На совместных обедах перед игрой у нас не запрещалось выпить стакан вина. Я как немец перед игрой не позволял себе пить алкоголь, но итальянцы делали это охотно. И что интересно, многим это действительно помогало.
Незадолго до Рождества мне позвонил капитан нашей команды Стефано Каробби и сообщил, что Джиджи уволен. Простите? – подумал я. Я перестал понимать по-итальянски? Когда же я понял, что это уже случившийся факт, я был безумно расстроен и ни о каком Рождестве уже не могло идти и речи.
Уже позднее выяснилось, что 20-летний сын нашего тренера развлекался с женой вице-президента команды Витторио Чекки Гори. Правда, она действительно была что надо и работала раньше моделью. Проблема же заключалась в том, что Гори был не только вице-президентом, но и сыном всемогущего Марио Чекки Гори, президента и владельца «Флоренции». Его слово было абсолютным законом для каждого работника во «Флоренции». И теперь выяснилось, что сын тренера так обидел его невестку. Это был смертельный грех. После увольнения Радике мы спустились на дно таблицы и в конце года вылетели в серию B. А легионеры, такие как я, Лаудруп и Батистута стали злейшими врагами наших фанатов. Дошло до того, что без охраны полиции мы не могли передвигаться по городу.
Такая ситуация напрягала не только меня, но и всю семью. Как игрок национальной сборной, я не собирался ночью в окружении полиции пробираться домой и во время чемпионата разъезжать по итальянским деревням и играть в присутствии 7340 зрителей.
СТРАННАЯ ТАКТИКА КЛАУДИО РАНЬЕРИ
Однако события развивались не так, как я предполагал. Пришедший в команду после вылета из серии А Клаудио Раньери хотел во что бы то ни стало оставить меня в коллективе.
Всего хорошего, Штефан, сказал я себе, играть во второй лиге – очень «занимательно». К тому же у меня будет отличная возможность познакомиться со всеми маленькими городками Италии.
Команда стартовала замечательно. Однако с тренером Раньери с самого начала я не смог найти общий язык. У него были странные тренировочные методы. Он говорил только о тактике и столько много, как будто мы первый год играли в футбол. Мы начинали тренироваться в пять дня и в восемь все еще были заняты его тактическими «новшествами». Как-то раз, пробегая мимо него, я показал ему на часы и сказал, что не пора бы нам всем разойтись по домам. Раньери ничего не ответил, но посмотрел на меня, как на лютого врага.
Однажды, будучи уже капитаном «Флоренции» я задержался после Рождества в Германии. У меня были страшные зубные боли. Я своевременно сообщил об этом руководству и по приезде предоставил в клуб рентгеновские снимки. Раньери даже не хотел меня слушать. Он не верил ни единому моему слову. «Так не поступает капитан команды. Он всегда должен быть с ребятами», - все, что услышал я в ответ.
В этом году мы вернули себе путевку в серию А. В конце сезона я лечился от травмы. Раньери был рад, что не видел меня. И я тоже. Для себя я решил точно, что уйду из команды. Тут совершенно неожиданно ко мне подошли представители клуба и заявили, что хотят продлить со мной договор на дополнительные 4 года. Посоветовавшись со мной, Мартина выдвинула, казалось, неприемлемые условия. Но к нашему удивлению итальянцы были согласны на все. В итоге мы подписали предварительное соглашение на сумму 1,3 млн. марок «чистыми». Основной же договор должен был быть подписан после чемпионата мира.
Когда же закончилось мировое первенство, ситуацию кардинально изменилась. Предварительное соглашение уже никого не интересовало, «Флоренция» же купила Руи Кошту и шведского защитника Штефана Шварца. И все-таки предсезонку я начал в Италии.
ШОУ РОЛЬФА РЮССМАННА
В эти дни решалась моя судьба. Я не собирался губить себя в Италии. Вдруг мне позвонил агент Вольфганг Феге и предложил перейти в бременский «Вердер», руководимый тогда Отто Рехагелем. Я согласился обсудить этот вариант.
Вскоре ко мне прибыл тогдашний менеджер команды Вилли Лемке. И несмотря на то, что до этого я встречался в Швейцарии с Рехагелем и обсудил по сути все детали, менеджер начал буквально под лупой рассматривать каждую статью договора. Речь шла о трансферной сумме, о всяких мелочах. Лемке, прибывший во Флоренцию на день, понял, что не успеет обсудить все пункты соглашения и, купив спальное принадлежности, остался еще на один день. На следующий день наши переговоры не продвинулись ни на йоту. Вопросы без конца и края, проблемы с договором, трансфер и т.д. Через день он все-таки исчез, а мы договорились созвониться.
Вечером я позвонил Рольфу Рюссманну, менеджеру менхенгладбахской «Боруссии». Мы были хорошими друзьями и постоянно созванивались, как кстати и с Карстеном Янкером, Алексом Циклером или Джованне Элбером.
«Слушай, Рольф, - сказал я. – У тебя есть ровно 24 часа для того, чтобы вернуть меня обратно в «Боруссию».
Прошло всего 12 часов, и Рюссманн на частном самолете уже прилетел ко мне во Флоренцию. В течение вечера мы обсудили все детали договора, и в итоге «Боруссия» взяла меня на год в аренду с правом выкупа (7 млн. марок). Абсолютный риск! Но Рольф не боялся рисковать. В отличие от Лемке он тотчас принял на себя все ответственность и в результате добился того, что хотел. Рюссманн – настоящий менеджер! А Вилли Лемке? Сейчас он работает там, где собственно и должен – школьным сенатором в Бремене. Футбольный бизнес не для него.
Так я вернулся обратно в родной Менхенгладбах. Продажа абонементов сразу же возросла с 9 тысяч до 15. Также с рекордной скоростью раскупались клубные футболки. Еще в аэропорту Рюссманн неожиданно поставил передо мной велосипед. «Что это означает?», - не понимал я.
«Ты же говорил, что готов в Менхенгладбах идти даже пешком, - ответил менеджер. – Садись, с сегодняшнего дня начинается настоящее шоу».
В этой главе Штефан Эффенберг рассказывает о своем возвращении в Менхенгладбах и новой прическе, а также об очередном судебном процессе.
МИССИЯ ИЗ БЕКЕЛЬБЕРГА
Мое возвращение в Менхенгладбах вызвало необычайную эйфорию в городе. Продажа абонементов увеличилась с 9500 до 15000, также быстро раскупались и клубные футболки. Казалось, что все журналисты Германии находятся в эти дни в Менхенгладбахе. Это был настоящий PR «Боруссии». Неожиданно я стал «миссией из Бекельберга».
В чемпионате команда стартовала средне. Победы чередовались поражениями, однако, в конце сезоне мы стали пятыми. Грандиозный успех. Менхенгладбах ждал какого-либо трофея вот уже 16 лет. В этом сезоне «Боруссия» пробилась и в финал Кубка Германии. Нельзя сказать, что все в команде были друзьями, это бред, но мы были типами, которые знали, что хотели. Кроме того, у нас был тренер, понимающий язык игроков. Бернд Краусс чувствовал, какой темп нужен клубу.
24 июня 1995 года во время финальной игры мы были по-настоящему готовы к бою и легко переиграли находившийся тогда во второй бундеслиги «Вольфсбург» 3:0. Это была моя первая значимая победа. Я выиграл свой первый титул! Тем самым мы обеспечили себе место в международных кубках, впрочем также, как и «Бавария». Здесь есть одно «но». Мюнхенцы стали шестыми в чемпионате, но так как мы выиграли Кубок Германии, баварцы также благодаря только нам пробились в Кубок УЕФА. У всех было большое самоудовлетворение, каждый понимал, что он помог великой «Баварии».
Более 200 тыс. болельщиков вышли в этот день на улицу и громко отмечали успех команды. Такого я не видел больше негде. Это было настоящее безумие. Вместе со своим другом Йоргом Нойном я праздновал наш успех. Мы пили шампанское, курили сигары. Уже позже в гостинице все продолжилось в том же духе. Пиво и шампанское лилось рекой. Когда мы уселись у барной стойки, к нам подошел тип и сказал: «Эй, Эффенберг, какого хрена ты здесь делаешь?». Я не смог сдержать себя и готов был убить этого козла. И если бы не Йорг, не знаю, чем бы закончилось все это.
Уже во время сезона было очевидным, что клуб захочет удержать меня. Перед последней игрой на стадионе началась грандиозная акция пожертвований, для того чтобы помочь руководству команды оставить меня в «Боруссии». В конце концов Рольф Рюссманн договорился с «Флоренцией», и я заключил первоклассный контракт на четыре года, став одним из самых высокооплачиваемым игроков бундеслиги.
Конфликты постоянно преследовали меня. Уже в мой первый год разразился скандал. На дискотеке Alten Wartesaal около кельнского вокзала к нам подошел тип и начал оскорблять меня. «Эй, ты, слепой, - кричал он мне. – Ты, Эффенберг, пошел вон отсюда». Я не стал ожидать конца всей его грязной плеяды и вышвырнул этого мерзавца из здания дискотеки. На следующий день я из газет узнал, что он подал на меня в суд по поводу телесного повреждения. Конечно, эта история с жаждой муссировалась во всех немецких изданиях. Идиоты, какую чушь они несли! Все равно, где я появлялся, находился какой–то сумасшедший, пытавшийся оскорбить меня, а потом еще и подать иск в суд. Именно поэтому я всегда хожу только в VIP-ложи не потому, что я нахожу это классным. Здесь я могу посидеть в спокойствии, выпить и получить удовольствие.
ПРЕВРАЩЕНИЕ В ТИГРА
Томас Готтшальк (самый высокорейтинговый ведущий Германии – Прим. А. П. ) пригласил меня на свое Light Night Show на канал RTL. Он был большим знатоком футбола и болел за «Баварию».
«Спорим, что «Бавария» станет снова чемпионом Германии», - сказал он. «Ни в коем случае! В этом году ей не удастся это сделать», - уверенно парировал я. Баварцы с большим отрывом отставали от «Айнтрахта» и только безумный мог поставить на их чемпионство.
«О`кей, - начал Готтшальк. – Что ты сделаешь, если проиграешь?» «Не проиграю, в этом я уверен», - стоял на своем я. «Если ты проиграешь, ты пострижешь свои кудри под ноль (Готтшальк знаменит в Германии и своей шевелюрой – Прим. А. П.). Если же я проиграю, то я нарисую тигра на своих волосах».
Готтшальк тотчас согласился. И представляете, «Айнтрахт» умудрился в последних турах растерять весь очковый запас и проиграл «Баварии» чемпионство. У меня возникла проблема. Собственно говоря, я не горел желанием «косить» под тигра. Но спор есть спор.
Через неделю я снова был на шоу. Меня удивило то, что Готтшальк попросил приехать за 5 часов до начала представления. Оказалось, что модератор выписал из Англии парикмахера, совершенно сумасшедшего типа из Лондона, который должен был нарисовать на моем затылке тигра. И сделал он это великолепно.
Уже на следующий день я получил кличку «Эффе – тигр». Бернд Краусс, увидевший мой затылок, посоветовал избавиться от столь необычной «прически».
«Но я же не нарисовал там терьера», - защищался я.
«Не стоит беспокоить Берти Фогтса такой выходкой», - аргументировал Краусс.
Следующий матч мы выиграли 7:1 у «Бохума», я забил два гола и сделал одну результативную передачу. И вдруг мой «тигр» понравился Бернду Крауссу. Кроме того, «тигр- Эффе» стал и капитаном команды.
МАЙСКИЙ КОТ В ИСПОЛНЕНИИ ХЕЛЬМУТА КРУГА
Второй сезон мы провели потрясающе. Команда финишировала четвертой и вылетела из Кубка по несчастливой случайности в Роттердаме. Однако, именно в это время настроение в клубе стало меняться.
Уже во время сезона 1996/97 стало значительно хуже. В газетах появились заголовки о том, что «Эффенберг зарабатывает слишком много». Президент «Боруссии» Другальски постарался. Мне надоело, что все только и говорили о моих пяти миллионах, кстати, на самом деле, сумма была намного выше.
Бекельберг. «Боруссия» играет против «Фортуны» из Дюссельдорфа. Настоящее дерби. Полный стадион. Мы «летим» 0:1. Колоссальное напряжение. Где-то левым зрением я вижу руку судьи Хельмута Круга. Он бежит спиной ко мне, и вдруг я уже не могу избежать столкновения. В следующее мгновение Круг буквально рушится на землю. Он лежал на поле, как майский кот. Стадион взорвался, я тоже не мог в первый момент сдержать свой смех.
Shit, уже оправился я. Проблема. Круг же медленно поднялся на ноги и полез за карточкой. Красная.
«Большое спасибо, - только и мог выронить я. – Но за что?»
БИТЬ ПО РЕБРАМ – НЕ ДЕЛО ЭФФЕНБЕРГА
На третий год продолжились проблемы не только на футбольном поле. В декабре 1996 года я, Мартина и Уве Кампс были приглашены в частный дом на ужин. Когда мы уже сидели за столом, кто-то позвонил в дверь. Мы вышли на улицу, но никого не увидели.
Уже спустя несколько часов гости стали расходиться. На улице на паркинге мы увидели следующую картину: перед одной из наших машин лежал человек. Тип был чертовски пьян, думаю не меньше 4 промилль было в его крови. Его лицо было полностью в крови. Уже смотря на него, меня почти стошнило. Я осторожно потрогал его ногой, но он не отвечал.
И что мы теперь будем делать? Должны мы звонить в полицию, такси или скорую помощь?
Мы решили вызвать такси, но когда шофер увидел нашего «дружка», он лишь развел руками и отказался вести. «Ваш друг испачкает мне весь салон». Нам не оставалось ничего делать, как вызвать полицию. Когда полицейские увидели этого мужчину, у них искорежились лица. Было видно, что сегодняшний день был не их день. Они постелили специальный материал на сиденье и втащили мужчину на сиденье.
«Желаете ли вы подать на него в суд за ночное беспокойство?», - только и спросили они.
«Боже упаси, конечно, нет», - был наш ответ.
Несколько месяцев спустя во время тренировочных сборов мне позвонила Мартина и взволновано сказала: «От прокурора пришел счет на 390 тыс. марок». Не понял!? Я думал, что ослышался.
Да, тот пьяный мужчина подал жалобу на тебя за телесные повреждения. Сказать, что я был вне себя от гнева, было бы неправильно. Такого дерьма я еще не слышал в своей жизни.
Какая-то женщина показала на меня и утверждала, что я яко бы десять раз ударил ногой этого несчастного. Конечно, уже на следующий день вся история была красочно расписана в газетах. Через месяц я предстал в суде. Неужели Бог накажет меня за такое вранье, - думал тогда я.
«При всех обстоятельствах, - сказал я своему адвокату. – Я профессиональный футболист. Если бы я даже один раз ударил его по ребрам, то от них бы остались одни щепки».
Обвинявшая меня женщина так и не смогла в суде четко описать всю эту грязную историю. В итоге прокурор закрыл дело и признал меня невиновным. Но что стояло после этого в газетах? Ноль! Абсолютно ничего.
«Смотри, Мартина, завтра газеты напишут, что я изнасиловал кого-нибудь. И целый месяц до решения суда я буду перемещаться по местности с ярлыком насильника. Ну, и дерьмо все это!»
В этой главе Штефан Эффенберг рассказывает о своем «знакомстве» с полицейскими, катастрофе в Лиге чемпионов, а также признается в том, сколько стоил для него один из походов на дискотеку.
ИЗМЕНЧИВЫЕ ПОЛИТИКИ
В сезоне 1997/98 года «Бавария» сделала заметный шаг вперед. В команду пришел новый тренер – Оттмар Хитцфельд перешел из дортмундской «Боруссии». Кроме того в клуб пришли такие игроки как Салихамиджич, Йеремис, Линке, Али Даи и я. В Мюнхене многие были настроены против меня. Даже сам Эдмунд Штойбер, премьер-министр земли Бавария, подлил масло в огонь. Он считал, что «Штефан Эффенберг не нужен «Баварии». Первый раз я встретился со Штойбером на балконе на Мариенплатц, когда мы праздновали чемпионство.
«Господин Эффенберг, всего самого наилучшего. Вы многое сделали для Мюнхена».
«Вы быстро меняете свое мнение, господин Штойбер». Эдмунд так праздновал нашу победу, как будто сам вкалывал на поле. Несмотря на то, что в Мюнхене я был встречен не самым радужным образом, Хитцфельд с первого дня встал на мою защиту и однозначно дал понять, что он доверяет мне. Это помогло мне невероятно.

[SAXAR]

Штефан Эффенберг (часть-3)
ПОЛИЦЕЙСКИЕ НРАВЫ
В сентябре 1998 года вся команда ужинала в одном ресторане. Конечно, в этот вечер не обошлось без немецких колбасок и нефильтрованного пива. После этого я, Торстен Финк, Свен Шойер и еще несколько молодых футболистов решили продолжить «ужин» в одном из мюнхенских баров. Настроение полностью соответствовало выпитому, все было в порядке. Когда я садился в свою машину, я чувствовал себя хорошо и в состоянии был управлять автомобилем. Я ехал домой медленно и осторожно, соблюдая все правила дорожного движения. Когда я подъезжал к дому, то на углу увидел полицейскую машину. Оh shit, думал я, надеюсь они не остановят меня. Что, собственно говоря, делали полицейсике в три часа утра в тихом квартале, где последняя машина проехала разве что три часа назад? Все это выглядело так, как будто именно меня здесь и ждали.
Конечно, меня остановили. «Ваше водительское удостоверение и документы на машину, пожалуйста. Вы что-нибудь пили?»
«Да, - ответил я. Я выпил немного, два-три маленьких пива, но чувствую себя хорошо».
«Тогда мы сделаем тест на алкоголь».
Аппарат показал 0,89 промиль, что было не так плохо. Я уверен, что другие бы полицейские не устроили бы весь этот театр и спокойно отпустили бы меня со словами «будьте осторожны». Но не эти два спортивных друга. Казалось, им доставляло удовольствие издеваться надо мной. У меня было чувство, что они действительно ждали здесь именно меня.
Вторая проба показала 1,07, и «копы» решили взять еще анализ крови. Было уже почти пять часов утра. После всех процедур они наконец отпустили меня. На следующий день история быстро разошлась по городу. Полицейская служба постаралась на славу. После тренировки ко мне подошел наш пресс-атташе Маркус Хервиг. «Слушай, Штефан. Газеты завтра напишут о том, что ты попался пьяным за рулем с 1,07 промили. Поговори с тренером и объясни ему, пока он не узнает это от других людей».
Хорошо, я сразу же позвонил Хитцфельду. Он спокойно отреагировал. «1,07 промиль не так плохо», - сказал он. Несмотря на это я получил стандартный в «Баварии» штраф 10 тыс. марок. Подобная сумма платится в клубе за любое мелкое «преступление», даже если ты в туалете не смоешь после себя. Заплатив штраф, в клубе больше никого не волновала эта тема. В отличие от газет.
Газетчики продолжали спекулировать. Изо дня в день журналисты без устали строчили о моих промилях. Джоване Элбер и Марселиньо также лишались своих водительских прав, но никогда вокруг них не было столько шума.
КАТАСТРОФА В ФИНАЛЕ ЛИГИ ЧЕМПИОНОВ
«Бавария» удачно стартовала не только в чемпионате, но в Лиге чемпионов. В финале в Барселоне мы встретились с «Манчестер Юнайтедом». Наша команда вела 1:0 и оставались считанные минуты до конца игры. У «МЮ» и не было фактически шансов сравнять счет. На 90 минуте мы пропустили гол. Shit, думал я. Теперь снова придется дать газу. Всего через несколько секунд мы пропустили и второй мяч. 1:2 - эта была мегакатастрофа!
Я не понимал мир. Мы не заслужили поражения. Англичане побежали радостные к своим болельщикам, мы же лежали на траве. Многие плакали. Никто не мог сказать и слова. Я был опустошен. Мне было 31 год и я понимал, что, возможно, это был мой последний шанс выиграть Лигу. За две минуты «Бавария» потеряла все, на что работала целый сезон. Ту игру я никогда не смотрел потом на видео. Ни одного момента! И сегодня я не смогу этого сделать.
Вместе с запасным вратарем Бернандом Дреером мы должны были сдавать пробы на допинг. Шерингем из «МЮ», также ждавший контроль, был вне себя от радости. Я не мог смотреть на него и выпил залпом приготовленное мне пиво. Потом был банкет. На многих похоронах настроение было веселее, чем на этом «празднике».
Вскоре мы играли в финале Кубка Германии. Все решалось в серии одиннадцатиметровых. Я никогда не боялся бить пенальти и имел хорошую квоту. Но в этот раз я выстрелил так, как никогда больше не делал в жизни. Я пробил в полуметре от ворот. Следующим промахнулся Лотар Маттеус. И что же дальше? Главным виновником поражения стал я. О Маттеусе не говорил никто. Единственный, кто стопроцентно стоял на моей стороне, был Оттмар Хитцфельд. Еще на банкете после финала Кубка он позвал меня с Оливером Каном к себе и сказал, что я буду со следующего сезона капитаном команды, а Оливер моим помощником.
ПОХОД НА ДИСКОТЕКУ ЗА 147 ТЫС. МАРОК
Осенью 2000 года я праздновал Октоберфест. У меня была травма, поэтому на следующий день мне не надо было тренироваться. В субботу вместе с Мартиной, «Браззо» Салихамиджичем и другими друзьями мы поехали на дискотеку P1. Заранее мы заказали там уютный столик. Народу было, как всегда, много. За нашим же столом сидел мужчина, который после обильного принятия алкоголя не мог и пошевельнуться. Мой знакомый Роберт попросил его пересесть за другой столик, и мужчина любезно согласился это сделать.
Пока мы рассаживались по своим местам, подруга этого типа подбежала к нам. «Что вы тут делаете? - кричала она. – Оставьте моего друга в покое».
Мы не понимали, что она от нас хотела. В следующий момент она выплеснула мне в лицо полный стакан шампанского. Я буквально горел от ярости. Пока же я приходил в себя, она преспокойно вернулась к своей группе, и конфликт как будто бы был исчерпан.
Однако, уже через несколько минут с их столика пошли крики. «Эй, Эффенберг, мы все видели. Завтра ты все прочитаешь в газетах». Ко мне подошел мой друг Марко и посоветовал уйти на другую дискотеку. «Эти люди позвонили в полицию», - сказал он.
«Что? – недоумевал я. – Они позвонили в полицию?»
«Да, они сказали, что ты избил эту женщину».
Мы действительно ушли и продолжили праздновать в Maximilian. Все происшедшее я сразу же забыл.
В воскресенье мы собрались на обязательной встречи «Баварии», посвященной Октоберфесту. Маркус Хервиг отвел меня в сторону. «Штефан, что-нибудь случилось вчера в P1?», - спросил он меня. Он уже все знал. Мне пришло в голову, что у нашего пресс-атташе на любой дискотеке были три специальных человека, которые докладывали ему о том, кто из футболистов когда был, что пил и как себя вел. Удивительный человек, Маркус Хервиг.
Я все откровенно рассказал ему. Хервиг предложил подождать некоторое время и посмотреть, что из этого всего получится.
Уже вечером он позвонил мне. «Завтра вся эта история появится в газетах, возможно тебе придется написать несколько слов». Хорошо, я накатал ему целый отчет о проведенном вечере, и Хервиг передал все это в газеты. На следующее утро почти все издания вышли с заголовками «Эффенберг избил женщину».
Что случилось, думал я. Днем позвонил Хитцфельд. Он прочитал газеты. «Я не буду платить штраф, ни в коем случае. Я не виноват», - доложил я Оттмару. На собрании, в котором принимали участие вице-президент Шерер, Хитцфельд, Хенесс, я рассказал всю эту историю уже в третий раз. В конечном счете было решено все-таки оштрафовать меня на дежурные 10 тыс. и дело в клубе было бы закрыто.
Между тем та женщина подала в суд. Я подключил своего адвоката. Началась самая настоящая торговля между адвокатами. Я не хотел платить и марки. Однако мой адвокат сказал, что мои шансы ниже 50%. «У той женщины - много свидетелей». Жалоба со всеми судебными издержками составляла 400 тыс. марок. «Мы должны это решить вне суда», - настойчиво советовал мне адвокат. В это время у меня решался вопрос о получении Green Card в Америку. Я не хотел рисковать, однако не мог все еще смирится с такой несправедливостью. У меня тоже были свидетели. Я позвонил Салихамиджичу.
«Браззо, ты был в двум метрах от меня, неужели ты ничего не видел?»
«Мне жаль, но я ничего не видел».
«Я думал, мы друзья. Что же, черт возьми, произошло? Я не прошу тебя лгать за меня, я прошу рассказать правду».
«Штефан, я действительно ничего не видел, Sorry».
В конце концов я решил заплатить. Но для себя я понимал, за что плачу, так как Green Card была важнее для меня. Мой адвокат принял предложение другой стороны, которая вне суда обещала урегулировать все за 147 тыс. марок. Я подписывал своей собственной рукой счета, за которые не должен был платить и цента. 125 тыс. я перечислил всяким учреждениям и 22 тыс. той самой женщине. Это было самым дорогим надувательством в моей жизни
В этой главе Штефан Эффенберг рассказывает о своем знаменательном походе на командную Party в розовых штанах, а также «наркотических» галлюцинациях Ули Хенесса.
БАВАРСКИЙ СТУКАЧ
Празднование Рождества всегда было нечто особенным в «Баварии». Нужно спросить об этом Франца Беккенбауэра. Строгих одежд на этом мероприятии никогда не было, но все понимали, что ты не можешь прийти в нижнем белье. В 2000 году я пришел на такое празднество в бордовых кожаных штанах и черной кожаной куртке, особенно штаны были супердорогими. Шмотки выглядели хиповски. Патрик Андерссон явился в том же одеянии. Наша одежда никому не мешала, здесь был узкий круг: игроки, тренеры, жены, несколько официальных лиц клуба, друзья и спонсоры. Журналисты не были допущены к этому мероприятию. Встреча прошла в спокойной обстановке.
На следующий день я улетел в отпуск и не застал всей шумихи, развернувшейся по поводу моего вида на этом празднике. После мероприятия один журналист позвонил «стукачу» и спросил, не было ли чего любопытного и сенсационного на этой вечеринке. «Да, праздник был отличным, только Эффенберг… Он пришел в странных розовых штанах, которые бы я никогда в жизни не одел».
Эта была абсолютная чепуха. Но газеты все равно подхватили эту новость.
После того, как я вернулся из отпуска и узнал о всей шумихе, я был вне себя от ярости. Я пошел к редактору и попросил сообщить мне имя стукача. «Извини, этого я тебе не могу сказать. Защита информации». «Хорошо, но если ты в будущем попросишь меня дать тебе интервью, то извини…»
Этот шантаж подействовал. Он сразу же выдал мне имя. И это был старый хрыч, самый древний на празднование Рождества. Только потому, что ему не понравились мои розовые штаны, я попал на страницы газет, и весь Мюнхен знал об этой истории.
На том же вечере произошло и еще одно знаменательное событие. Ко мне подошел Франц Беккенбауэр и разрешил мне общаться с ним на «ты».
«Слушай, с сегодняшнего дня я для тебя просто Франц. Я хочу, чтобы мы перешли на «ты». Я вижу, что ты сделал для клуба». Такие слова были для меня полной неожиданностью и мне было очень приятно слышать такое.
«Спасибо, - ответил я. – За это ты через пять месяцев будешь держать Кубок Лиги чемпионов в своих руках».
ГАЛЛЮЦИНАЦИИ УЛИ ХЕНЕССА
Во время зимнего лагеря 2001 года в Испании Ули Хенесс вызвал меня в тренерскую комнату. «В полдевятого вечера мы с тобой хотим поговорить». Хорошо, думал я. Мы постоянно о чем-то разговариваем.
Когда вечером я вошел в комнату, я увидел Хитцфельда, Хенесса и… Мюллер-Вольфарта, нашего врача.
«Что случилось?», - не понимал я.
«Штефан, в Мюнхене ходят слухи. Неприятные слухи. Ты принимаешь наркотики».
Я не смог удержаться от смеха. Какой-то козел позвонил Ули и сообщил такую чушь. Я сразу же согласился отдать клочок волос на пробу. Дело с Кристофом Даумом немного сдвинула мозги Хенесса. У него стал развиваться комплекс преследования.
По приезде в Германию, «Мюлль» срезал с моей головы волосы. У меня не было ни единого волнения. Через два дня врач обещал мне сказать ответ. Между тем прошли недели. В один момент я вдруг вспомнил, что сдавал тест и позвонил Мюллеру-Вольфарту.
«Как дела с моими тестами. Нашли чего-нибудь?», - спросил я.
«Конечно, нет. Если бы что-то было, я бы тебе давно об этом сказал».
Кстати, подобной участи не избежал и Карстен Янкер. Но здесь была одна проблема. С его лысины представлялось невозможным срезать волосы. Поэтоиму Карстену пришлось изменить на время свою прическу. Люди думали, что Янкер меняет имидж. Я умирал от смеха. Конечно, он как и я был чист. Позднее после теста Янкер снова сбрил все под ноль.
КАК БЕККЕНБАУЭР ИСПОРТИЛ БАНКЕТ
В начале 2001 года мы удачно шли и в бундеслиге, и в Лиге Чемпионов. Даже несмотря на крупное поражение «Лиону» 0:3. Франц Беккенбауэр после той неудачи буквально промуштровал команду. Если не было результата, Франц забывал про все дружеские отношения и говорил все прямо и открыто. На банкете после игры он сказал, что мы не выполнили свою работу и играли как ветераны. У всех сразу же пропал аппетит, и почти вся команда после этих слов покинула зал. Такого Франц еще не переживал в своей жизни. Когда мы выходили из помещения, глаза Беккенбауэра от удивления стали совсем большими. После банкета мы собрались в моей гостиничной комнате: Элбер, Санта Крус, Писарро и Карстен Янкер. Мы проклинали Беккенбауэра за столь резкие слова. От нашего водителя, Руди Эгерера, который, к сожалению, недавно умер, мы получили несколько ящиков с нефильтрованным пивом. Оно, к слову, у нас всегда хранится в заначке на случай горьких поражений. Помню, мы прилично надрались, но обещали друг другу сделать все, чтобы выиграть Лигу. После того вечера я целую ночь бродил по отелю и распределял на каждом этаже по несколько бутылок, чтобы на утро никто не подумал, что Эффенберг «уговорил» несколько ящиков пива.
На следующей тренировке я попросил Хитцфельда дать мне поговорить с ребятами. Я сказал, что Франц был не прав, называя нас ветеранами. Мы сильная команда и в состоянии выиграть Лигу чемпионов.
ДВОЙНОЙ ТРИУМФ ЭФФЕНБЕРГА
Тепло от болельщиков, которое я получал в Менхенгладбахе или позже в Вольфсбурге, я никогда не ощущал в Мюнхене. Меня уважали, но не любили. Я никогда не понимал, почему. Зрители при любой моей неудачи начинали освистывать меня. Конечно, я не принадлежал к тем, кто после голов залезают на решетки перед фэнами и размахивают футболками. Я радуюсь забитому мячу со своими партнерами и тренером. В некоторых случаях Ули Хенесс специально просил меня после гола бежать к болельщикам – такие «просьбы» я никогда не выполнял.
После групповых турниров в Лиге чемпионов мы набрали неплохие обороты. По пути к финалу «Бавария» расквиталась с «Манчестер Юнайтедом», в полуфинале был повержен мадридский «Реал». И нам предстояло решающее сражение против «Валенсии».
Однако, до финала оставался еще один тур в бундеслиге. Мы опережали «Шальке 04» на три очка. В последней игре против «Гамбурга» нас устраивала даже ничья.
«Шальке 04» легко победил «Унтерхахинг» 5:2. В Гамбурге же до последних минут сохранялся устраивающий нас счет 0:0. За четыре минуты до финального свистка Барбарес головой забил нам гол. «Шальке» в тот момент становился чемпионом Германии.
Черт, думал я. На последних минутах мы потеряем чемпионство. Я не могу в это поверить.
Оли Кан дал всем ясно понять, что борьба продолжается. Вперед, мяч только вперед. Две, три атаки у нас еще оставались. Я длинным пасом отправил мяч в штрафную «Гамбурга». Никакой угрозы эта передача не представляла. Защитник хозяев спокойно принял мяч и откатил его назад вратарю Шойберу. И кипер взял мяч в руки. Маркус Мерк сразу же показал свободный удар в штрафной площади – всего несколько метров от ворот.
Спасибо, господин Шойбер, думал я. У нас появился шанс, последний. Кан сразу же рванул вперед. «Я ударю», - крикнул мне Оли. «Пьяно, - сказал я ему. – Будь спокоен». Я подозвал Патрика Андерссона. Своим ударом он мог убить лошадь. «Я откатываю тебе мяч, а ты бьешь с ходу». Патрик ударил, и, несмотря на то, что удар не совсем вышел, мяч чудесным образом оказался в сетке. Невероятно, как мяч прошел сквозь 36 ног и влетел в ворота.
«Шальке 04» был чемпионом всего несколько минут. Наша же радость была невероятной. Это было лучшее мое чемпионство, которое я выигрывал с «Баварией».
Теперь нам оставалось выиграть и финал Лиги чемпионов. Спустя уже три минуты мы проигрывали «Валенсии» 0:1. Борьба и только борьба. Мы бегали по полю словно машины и нам в конечном счете удалось сравнять счет. В этом матче все решали одиннадцатиметровые.
Хитцфельд определил бьющих. Перед своим ударом я впервые в жизни испытывал страх. К счастью, мне удалось реализовать пенальти, но а когда Кан вытащил решающий удар, мы все в безумии начали метаться по полю. Да, да, я выиграл свой чемпионат мира! Мы сделали это. Мы лучшая команда с абсолютно лучшим вратарем мира. Каждый внес свой вклад в эту победу. От тренера до массажиста, от вратаря до водителя автобуса.
Руммениге и Беккенбауэр вешались мне на шею. Мы достигли лучшего результата клуба за последние 25 лет. «Да, господин Беккенбауэр, - язвил на «вы» я. – Видите, ветераны еще что-то могут и выиграть».
Весь Мюнхен перевернулся с ног на голову. Мы праздновали свой двойной успех в ратуши на Мариенплац. После этого все игроки пошли на дискотеку Pascha. Мы не взяли с собой никого из «старших». Но наш тренер должен был бы быть там обязательно. Хитцфельд пришел - такие вещи он не пропускает. Мы закурили сигары и наслаждались нашим триумфом. Кубок стоял при этом на столе. Рано утром я принес его домой и поставил в спальню. Это было необыкновенное чувство держать в руках Кубок Лиги чемпионов.
КАК «БЕЗРАБОТНЫЕ» ИЗГНАЛИ ЭФФЕ ИЗ «БАВАРИИ»
После празднования все разъехались в отпуск. В новом сезоне я прекрасно осознавал, что нам будет очень сложно повторить прошлогодний успех. Во время подготовительного сезона я получил травму в столкновении с Антонио ди Сальво. У меня были невыносимые боли.
Восстановление длилось четыре месяца. Конечно, и без меня команда играла хорошо. Тотчас же возникли дискуссии, нужен ли команде Эффенберг. Когда я вернулся на поле, «Бавария» проиграла в Бремене 0:1. И тут начался настоящий обезьяний театр. Я давно уже знаю, что в футболе нет благодарности. Каждый игрок смотрит только на себя, и прошлые успехи быстро забываются.
Меня нервировало только поведение Румменигге. Killer-Kalle, как называли у нас босса футболисты, был известен тем, что свое мнение очень редко высказывал в глаза. Часто он рассказывал обо всем другим, что он думает о конкретном игроке. Совсем по-другому вел себя Хенесс. Ули всегда был открыт и говорил футболистам только правду. Румменигге же в одном из интервью сказал:
«Команда должна быть омоложена. Договор с Эффенбергом мы больше не продлим».
Возможно, была и другая причина. Себастьян Дайслер давил на «Баварию».
«Только, если Эффенберг уйдет из клуба, я подпишу контракт», - говорил он, очевидно, руководству клуба. Дайслер боялся проиграть мне и оказаться на скамейке запасных.
Весной ко мне пришли два человека из журнала Playboy и попросили дать интервью. Я согласился и договорился встретиться с ними в командном отеле «Баварии» «Лиммерхоф» в Унтерхахинге. Все было в порядке, после интервью они переслали мне по факсу весь текст, и я его проверил.
Номер Playboy вышел 16.04.2002. Я даже успел забыть об интервью. В первые два дня никто даже не обмолвился и словом о моем тексте. Позже же одна из газет вышла с заголовком «Эффе требует урезать социальную помощь безработным». Я никогда не требовал этого. Когда у меня брали интервью, мой брат Франк сам был безработным. В интервью же я только попытался объяснить, что есть проблема с безработными людьми, которые выступают на телевизионных шоу и при том на всю Германию рассказывают следующее: «Собственно говоря, мне неплохо живется на мою социальную помощь. Я подрабатываю еще в черную, поэтому все очень хорошо. У меня нет ни единого желания работать!». Я и имел в виду бороться с такими людьми. А газеты представили это так, как будто миллионер Эффенберг против четырех миллионов безработных.
«Бавария» отреагировала на эту историю. Оттмар Хитцфельд позвал меня в тренерскую комнату. «Штефан, - сказал он. – Мы приняли решение. Будет лучше, если ты пропустишь две следующие игры. Через несколько дней, когда все утихнет, тогда посмотрим».
«Это Ваше мнение? – только спросил я тренера. – Или так думают наши боссы?» Хитцфельд всегда был профессионалом дать витиеватый ответ, но мне было ясно, что это решение было не его. С саркастической улыбкой принял я это решение. «Что мне остается еще делать? Этим и закончилась моя карьера в Мюнхене».
Спустя несколько дней в мюнхенском аэропорту ко мне подошел Франц Беккенбауэр. Он также прочитал Playboy. «Ммм, это интервью, - промычал он. – Если его понимать в общем, то ты не сказал ничего плохого. Но ты не можешь этого говорить. Ты же знаешь, что газеты делают из таких цитат».
«Момент. Теперь не понимаю я. В принципе, я прав, но я не могу этого говорить. Что за логика?»
«Да, конечно, - снова сказал Франц. – Но ты же знаешь: если ты что-то и говоришь, то должен взвешивать каждое слово. Ты же знаешь правила игры».
Не только Беккенбауэр согласился с моими высказываниями в интервью. Я думаю, что миллионы людей в Германии согласятся со мной. Я не сказал ничего необычного, только то, что думаю. После того интервью я получал много писем от фанатов, безработных и предпринимателей, которые писали мне, что я своим заявлением попал в точку.
К сожалению, этот шум ускорил мое прощание с «Баварией». Конечно, я представлял себе совсем другой исход. Я получил часы и теплое рукопожатие. И это все! В этой ситуации мне необходима была поддержка вместо дистанции. Но все равно. «Бавария» - отличный клуб, и я горд, что провел четыре незабываемых года в стане мюнхенцев, завоевал все кубки, которые только мог выиграть клуб. Здесь я стал игроком с мировым именем. Я никогда не забуду эти четыре года

[SAXAR]

Штефан Эффенберг (часть-4)
МОЙ ДРУГ ОТТМАР ХИТЦФЕЛЬД
Ни одному другому тренеру я не был благодарен так, как Оттмару Хитцфельду. Я не был новичком, когда пришел к нему. Но в «Баварии» мне удалось тем не менее многому научиться. Хитцфельд - особенный человек. Для меня было большим признанием, что этот человек назначил меня капитаном.
Хитцфельд в любой ситуации сохранял спокойствие. После поражение от «Шальке 04» 1:5, он ни на минуту не потерял самообладание. Его общение с футболистами было образцово-показательным, все равно принадлежит ли футболист к «основе» или нет. С Оливером Каном и со мной он беседовал больше всего. Мы трое блестяще гармонировали.
Мы давно перешли на «ты». Он был первым, кому я сказал, что я буду разводиться с Мартиной. «У меня есть другая женщина, которую я люблю», - и я рассказал ему о Клаудии.
Он сдержанно выслушал меня, без всяких охов и ахов. «Я рад за тебя, - сказал он спокойно. – И желаю тебе счастья. Если тебе нужна моя помощь, ты в любое время можешь позвонить мне».
Я не думаю, что у многих игроков были такие отношения с Хитцфельдом. Даже сегодня мы два-три раза в месяц созваниваемся и разговариваем не только о футболе. Мы болтаем о моих детях, о моей мечте уехать в Америку. Он рассказывает мне о своих личных делах. Я ни раз приглашал Оттмара в Америку сыграть в гольф. «Оттмар, я надеюсь, что после завершения моей карьеры ты приедешь ко мне во Флориду сыграть в гольф».
Оттмара Хитцфельда я считаю своим другом, также как и Кристиана Хохштетера (нынешний менеджер «Боруссии Мг» – Прим. А.П.), с которым играл еще в Менхенгладбахе. Я надеюсь, что Хитцфельд выберет правильное время уйти из «Баварии». Работа тренера связана с постоянным стрессом, который невозможно представить со стороны. Хитцфельд – максималист. Я надеюсь, что «Бавария» подготовит ему достойное прощание. В 2004 году истекает его контракт, 6 лет работы с «Баварией» - намного больше, чем многие другие тренеры. Победа в Лиге чемпионов и бундеслиге было бы прекрасной точкой в его баварской карьере. Я от всего сердца желаю ему громких побед и всего хорошего.
ЛОТАР – ГРОМКОГОВОРИТЕЛЬ
(Идет пустая страница – Прим. А. П.). Собственно говоря, о теме «Лотар Маттеус» я не хотел писать ничего. Поэтому Вы и увидели пустую страницу в этой главе. Но я никак не могу обойтись без своего «друга» Лотара и все-таки напишу о нем несколько строк.
Когда мы познакомились с Лотаром, он был уже чемпионом мира и показывал великолепный футбол. В Менхенгладбахе я, кстати, стал его приемником, играя на его месте. Когда меня призвали в сборную, я радовался встрече с таким игроком, как Лотар Маттеус. И по сей день у меня огромное уважение к Маттеусу, как к игроку.
Что же касается его человеческих качеств, то тут стоит немного рассказать поподробнее. Одни выходки в национальной сборной чего стоят. Лотар гарантировано был самым громким. Он считал себя абсолютным экспертом везде и всюду. Если Фритц Вестерманн, тогдашний повар сборной, накрывал чудесный стол, для всех игроков было само собой разумеющееся встать, взять тарелку и обслужить себя самому. Берти Фогтс и другие тренеры сборной, Заммер, Клинсманн, Хесслер, Илгнер проделывали это каждый раз во время еды. Но не Лотар. Его хватало только на крик: «Фритц, слушай, принеси мне еды!».
Эй, думал я, это называется шведский стол, а повар - это тебе не кельнер Лотара Маттеуса.
В Мюнхене давно было известно, что он имеет лучшие контакты с ведущими спортивными изданиями. Я не хочу утверждать, что Лотар всегда «сплавлял» внутрикомандную информацию, но некоторые детали иногда выходили за пределы клуба. Он всегда получал лучшие послематчевые оценки даже тогда, когда очень средне играл. Умираю со смеху! Вероятно, для него были суперважны эти оценки.
У нас в команде Лотар никогда не имел друзей. Он показывал хороший результат, играл великолепно на позиции либеро, отдавал точные пассы, но после игры у большинства игроков не было желания общаться с ним. Однажды на тренировке во время игры в «квадрат», Маттеус отказался встать в центр. Лизаразю первый отреагировал и дал по ушам несчастному Лотару. «Все, с меня хватит. Я иду в раздевалку», - такова была реакция Маттеуса. Хитцфельд вызвал меня после тренировки. «Теперь есть два выхода, - сказал тренер. Или Лизаразю не поедет на сборы и тем самым не будет играть в следующей игре, или он заплатит штраф».
«Лиза очень важен для нас», - не понимал я.
«Хорошо, тогда он заплатит штраф. Этим мы и закроем тему», - почти обрадовался Хитцфельд.
Когда Лотар покинул команду, для меня и многих других футболистов появилась особая мотивация выиграть Лигу чемпионов. Маттеус выиграл за свою карьеру все титулы – кроме Лиги чемпионов.
Он играл в том злополучном финале против «МЮ». До сих пор я не понимаю, почему Лотар на 80 минуте попросил замены. Мы вели 1:0 и должны были довести матч до победы. Как можно в такой момент уйти с поля? Я не представляю, какую боль я должен был бы испытывать, чтобы добровольно покинуть поле! Наверное, только при переломе ноги я бы все-таки попросил замены. Тем более в качестве либеро Маттеус не должен был бегать километровые дистанции. И с его-то опытом!
Я уверен, не уйди тогда Лотар с поля, мы бы выиграли Лигу. Он должен был, стиснув зубы, бороться до конца. Я же, проведя все время на поле, получил после этого матча по голове. О Лотаре никто не говорил.
И это был его не единственный поступок. Забить одиннадцатиметровый во втором круге не требует большого мастерства. Это может сделать любой футболист. А вот в финале или в решающий момент игры! В финале мирового первенства 1990 года в Италии Лотар был капитаном и исполнял все пенальти. Однако, в тот момент он послал пробивать Энди Бреме. Я не представляю, что Бреме подошел к Лотару и сказал: «Лотар, дай, пожалуйста, пробить мне».
ПРОЩАЙ, ЛОТАР
В мае 2000 года «Бавария» устроила для Лотара прощальный матч в Мюнхене. Приехал сам Диего Марадона. Было классное настроение, 45 000 зрителей на «Олимпийском» стадионе.
Часть доходов от этой игры Лотар обещал пожертвовать моему проекту Help me. Вместе с RTL и Мартиной я собирал деньги на строительство школ в Северном Таиланде.
«Штефан, - сказал мне Матеус перед игрой. Для своего проекта ты получишь деньги. 50 тыс. марок».
«Сильно, - думал я. На эти деньги я смогу купить автомобили для школы». Однако, после матча я не получил ни пфенинга. Лотар только постоянно обещал мне и просил каждый раз подождать. В конце концов мы вынуждены были купить автомобили на свои деньги, так как я уже дал обещание школам.
Со дня прощального матча прошло три года. На время выхода книги (17.03.2003) я так и не получил денег (летом нынешнего года Маттеус все-таки перечислил Эффенбергу обещанную сумму – Прим. А. П.). Я ко многому привык, но такое поведение стало для меня самым большим разочарованием в этом человеке. Вместо того, чтобы отблагодарить «Баварию», Маттеус затеял к тому же и судебные разбирательства с клубом. Команда перечислила ему за тот матч 3,9 млн. марок. А он в знак «благодарности» стал требовать еще.
И то, что сегодня Лотар тренирует не «Баварию», а всего лишь белградский «Партизан», это тоже о многом говорит. Для меня всегда было важно сохранить с прежним клубом хорошие отношения. Я в любой момент могу позвонить в «Баварию» и попросить два билета в VIP-ложу. Лотар же вместо того, что отблагодарить клуб, которому он обязан своей карьерой, стал судиться с ним. Это был его не лучший выход.
ПЕРВЫЕ ШАГИ В НАЦИОНАЛЬНОЙ КОМАНДЕ
Еще будучи юношей я всегда мечтал играть за национальную сборную. Свой первый шанс я получил относительно быстро. Юпп Хейнкесс сообщил мне, что Берти Фогтс включил меня в состав сборной. Наконец-то мне удалось попасть в сборную Германии, думал тогда я.
Свой первый матч за сборную я провел 5 июня 1991 года против команды Уэльса. Тогда мы выиграли 1:0. В повторной же игре в Нюрнберге я снова вышел на поле. Каково же было мое удивление, когда при каждом касании мяча болельщики освистывали меня. Постойте, не понимал я, я же играю за Германию.
После той игры мое настроение было ужасным. Штефан Ройтер, который родился в Нюрнберге, пытался было успокоить меня. Ему даже как-то неловко было за нюрнбергцов.
В 1992 году мы поехали на ЧЕ в Швецию. Это был первый для меня большой турнир в составе сборной. Однако, мое настроение резко изменилось, когда я увидел, в каких условиях нам предстоит играть. Маленький стадиончик, мало зрителей. В Германии при похожей обстановки проходят матчи в региональной лиге.
С горем пополам мы преодолели групповой турнир. Гол Хесслера со штрафного против России (1:1) спас нашу команду от фиаско. Тем не менее, к неожиданности многих, мы дошли до финала. У нас у всех было прекрасное настроение, и все только и говорили о победе. Однако, в финале мы уступили датчанам 0:2. Мой первый большой турнир я начал с поражения. Берти Фогтс обнял меня и сказал, что я еще выиграю большой турнир. «Через два года ЧМ в Америке», - произнес тогда бундестренер.
После ЧЕ я всегда входил в основной состав, но играл на непривычной и нелюбимой позиции правого защитника. Моими конкурентами в центре полузащиты были Заммер и Бухвальд.
АМЕРИКА
К ЧМ в США мы готовились в Канаде. Мотивация команды была огромная, но сказать, чтобы все шло гладко, было нельзя.
Перед отлетом в США Фогтс выступил с речью. «Я хотел бы, чтобы все усвоили принятые правила. У меня есть два билета без даты и фамилий обратно в Германию. И если кто-то провинится, то сразу же полетит обратно».
Да, классно, думал я. Суперречь! Возможно, на одном из этих билетов уже красуется фамилия «Эффенберг». Чиновники из НФС похоже совсем забыли, что имеют дело со взрослыми людьми. Смешно, когда состоявшемуся игроку бундеслиги говорят, что в 11 часов он должен идти спать или за три минуты успеть почистить зубы. Однажды с Бодо Иллгнером мы навещали своих жен, которые разместились в двадцати минутах от нашего отеля. Ровно в 22:50 мы вернулись в свою гостиницу. На пороге с недовольной гримасой нас встретил Фогтс. «Вам необходимо было покидать отель? И где вы, собственно говоря, вообще были?»
Когда мы сказали, что навещали своих жен, тренер посоветовал нам сконцентрироваться больше на игре, а не на семье.
Первую игру против сборной Боливии мы выиграли 1:0 – нормально для начала. Я играл правого защитника и поэтому был несколько разочарован. Но Фогтс неустанно повторял, что Эффенберг как раз подходит на эту позицию. Хорошо, думал я. Так тому и быть. Может в следующих играх Берти поставит меня в центр поля.
ADIUS, СБОРНАЯ
Нашу третью встречу мы проводили в Далласе против Южной Кореи. Конечно, наша сборная была явным фаворитом. Победа обеспечивала нам выход в 1/8 финала. Поведя быстро в счете 3:0, мы несколько успокоились и пропустили два гола. В 45-ти градусную жару нам было не так легко бороться против настырных корейцев. Немецкие фанаты не переставали оскорблять меня. Так как я играл у бровки, то слышал скандирование «Эффе raus!». Если бы я играл в центре… Что же случилось? Мы все боролись за одну цель, и игроки, и функционеры, и фанаты – стать чемпионами мира. Я не мог понять тогда этих свистов и провокаций. Мне пришло в голову даже попросить Фогтса заменить меня.
Беспокойства продолжались. После одного из моментов, когда фанаты снова выкрикнули какую-то гадость в мой адрес, я показал им средний палец. Это длилось буквально секунды две. Большинство людей на стадионе даже не заметили этого. У меня тоже не было никаких плохих предчувствий. На 75 минуте вместо меня на поле вышел Томас Хелмер. В конце концов мы сохранили преимущество и выиграли 3:2. После игры Заммер, Хесслер и Иллгнер пытались успокоить. Фогтс также попросил не отчаиваться. Впереди нам предстояло еще много игр. Так думали все.
Еще в Далласе президент НФС Эгидиус Браун подозвал к себе Фогтса и рассказал ему о моем «пальце». Предположительно, президенту все рассказал Румменигге. Еще ночью Фогтс вызвал меня и сказал, что ситуация не в мою пользу. Я пытался было оправдаться за свое поведение, но тренер ничего не хотел слушать о провокациях со стороны болельщиков. Я сразу же вспомнил о тех двух чистых билетах. Кстати, я так и не получил ни один из них. За билеты, в конечном счете, я заплатил из собственного кармана.
Я был шокирован. Моя мечта сыграть на ЧМ в Америке разрушилась. Я был готов. Бодо Иллгнер и Ике Хесслер говорили, что ничего не произойдет, а Руди Феллер обещал поговорить с тренером и не допустить моего «увольнения». Не знаю, сделал ли это Феллер. Я его никогда об этом не спрашивал.
На следующий день Браун прочитал мне целую мораль. Все сводилось к тому, что я немедленно должен покинуть расположение сборной. О`кей, сказал я, взял причитающие мне командировочные и собрался улетать.
Газетчики сразу же узнали о моем уходе. Ко мне подходили из Бильда, Киккера и других изданий взять эксклюзивное интервью. Мне предлагали деньги. Так корреспондент из Sportbild сказал, что заплатит за эксклюзив на 5 тыс. марок больше, чем предложит другое издание. В конечном счете, я подумал, что имею право высказать свое мнение. Я согласился дать интервью Sportbild, а полученные за «работу» 75 тыс. марок я спонсировал одному госпиталю в Гане, о котором мне рассказала монашка из Менхенгладбаха. Спустя несколько лет Самми Куффур подошел ко мне и сообщил, что в Гане выпущена почтовая марка с моим портретом. «В Гане ты настоящий герой, - сказал мне Куффур. - То, что ты перечислил деньги в больницу, знает каждый ребенок». Я был действительно горд. В Германии у меня имидж плохого мальчика, в Гане же я стал национальным героем.
В четвертьфинале Германия уступила болгарам 2:3 (Германия уступила болгарам 1:2 - опечатка в книге. А.П.). Это был конец. Если бы меня не выгнали, все могло бы быть по другому. Я помню, как Франц Беккенбауэр снял во время матча трусы и повернулся в сторону зрителей. И он не был за это наказан.
После ЧМ - 1998 года во Франции Фогтс уговорил меня вернуться в команду. Я сыграл два товарищеских матча на Мальте, после которых официально объявил о своем уходе из сборной.
РАЗВОД С МАРТИНОЙ И КЛАУДИЯ ШТРУНЦ
В начале 2002 года между мной и Мартиной образовалась трещина. Несмотря на то, что мы переселялись в наш новый дом во Флориде, я понимал, что не смогу больше жить с ней.
Я знал Клаудию Штрунц много лет. Мы дружили семьями. Когда Томас Штрунц закончил играть за «Баварию», они переехали в Кельн. Тем не менее мы часто созванивались по телефону.
Весной 2002 года Клаудия, работавшая тогда моделью, позвонила мне и предложила встретиться в Мюнхене, куда она прилетала. Мартина с детьми была в этот момент в США.
В воскресенье я встретил Клаудию в аэропорту. Мы были хорошими друзьями, не больше и не меньше. Но в тот момент произошел какой-то удар. В ее отношениях с Томасом также шло не все гладко. У Мартины же в Майами был любовник, и я знал об этом.
Клаудия поселилась в отеле Arabella Sheraton. Она пригласила меня на ужин в номер. Мы сидели на кровати, болтали, смеялись и ели суши. Уже тогда я понял, что не уйду из номера. И я впервые поцеловал Клаудию.
До среды мы встречались каждый день. Потом Клаудия улетела обратно в Кельн. Я был вне себя от волнения, я чувствовал свое счастье, я был по- настоящему влюблен.
После нашей домашней игры против «Вердера» вечером я сразу же полетел в Дюссельдорф, откуда меня забрала на машине Клаудия. Нам было ясно, что между нами происходит что-то серьезное, а не какая-то любовная афера. Мы забронировали отель, где и обсудили всю ситуацию. После этого у нас была прекрасная ночь.
Утром я улетел в Мюнхен на тренировку. Еще в аэропорту я написал СМС: «Это была чудесная ночь. Все было так прекрасно. Я все смотрю на твои фотографии. Ты прекрасна. Штефан.».
Свой телефон я включил после тренировки. Пришел СМС. «Срочно позвони мне. О нас все узнали».
Это известие стало для меня настоящим шоком. Я поехал сразу же на ближайшую бензоколонку и выпил немного спиртного, после чего позвонил Клаудии.
Оказалось, что пока Клаудия занималась детьми, Томас Штрунц прочитал СМС. Думаю, не надо описывать, что испытал в этот момент Томас. Он наорал на Клаудию, побил все стаканы и тарелки на кухне. Потом на колонке купил две банки лимонной водки и залпом оглушил их. Клаудия пыталась было его успокоить, но это было бесполезно.
Вскоре позвонил и мой телефон. Это был Томас. Он сразу же наорал на меня. «Ты, свинья, ты украл мою жену. Если ты еще раз позвонишь, то что-то случится». Он пригрозил даже рассказать все газетам.
«Томас, - сказал я ему. В этой игре пять детей, подумай об этом. Если ты думаешь, что надо сообщить газетам, так сделай это». Я был уверен, что он не сделает этого. В конце концов, у него на стороне тоже была женщина. Разговор длился четыре минуты. Больше я никогда не контактировал с ним. Клаудия же так и так развелась бы со Штрунцем, даже если бы не встретила меня.
Несколько недель о нашем союзе никто не знал. Но так длится долго не могло, и мы решили выйти на публику. В программе RTL- Exclusiv я подтвердил, что Клаудия Штрунц – моя девушка.
Мои родители по- разному отреагировали на эту новость. Дети же, и до этого хорошо знавшие Клаудию, с понимаем отнеслись к ситуации. Уже спустя несколько месяцев мои дети спокойно играли с детьми Клаудии. Я чувствовал, что у меня сошел камень с сердца.
24 декабря перед Рождеством я сообщил Мартине, что хочу развестись с ней. В мае 2003 года истекал годовой срок, и мы могли официально оформить развод. Мартина была согласно и попросила сделать это в Америке. Уже 3 января ко мне пришел шериф и передал все необходимые бумаги. Я был удивлен, значит Мартина еще до нашего разговора подала сама на развод.
12 лет я прожил с Мартиной, и это был потрясающий отрезок в моей жизни. Конечно, печально разводиться. Но мы сделали все, что наш разрыв не повлиял на детей. Я оба были уверены, что сделаем все ради наших детей. В феврале я подписал бумаги о разводе.
Клаудия – особенная женщина. Он эротична и красива. Кроме того, она прекрасная мать. Она любит праздники и с удовольствием проводит время у камина. Она – женщина моей мечты.
Однажды я сказал ей, что очень сожалею, что не познакомился с ней раньше. На что Клаудия ответила мне, что прекрасно то, что мы вообще когда-либо познакомились.
Клаудия также развелась с Томасом. Все происходило намного сложнее, чем мы предполагали. Может быть, мы распишемся с Клаудией. Свадьба – важный шаг и нам необходимо время. Но мечтать об этом не запрещено и сейчас.

[admin]

Сейчас пробежал глазами про Эффенберга. Достаточно интересно пишет.
Распечатал себе, потом на досуге почитаю

Кстати, для тех кто любит почитать что-нибудь про футбол.
Тут ссылка на книгу Петржелы
http://www.forumprosport.ru/showthread.php?t=310

Сам не читал еще, но по отзывам много интересного там пишет

[admin]

Вообще Станислав хорошую тему создал.

Только мне кажется, что такие вот большие статьи лучше все-таки в отдельные темы выносить. Так ведь удобнее читать будет.

[SpartaK]

И мне понравилось

[SAXAR]

Книга Оливера КАНа
часть-1
Предисловие
Собственно говоря, я уравновешенный и жизнерадостный человек. Причины моей вспыльчивости надо искать в профессии, которая меня порой провоцирует на сверхэмоциональные действия. Работа профессиональным футболистом и особенно вратарем постоянно требует решимости и одержимости.
Немногие могут себе представить, что значит быть первым номером в «Баварии» и национальной команде. Это достигается неимоверным трудом. Чувство, когда ты постоянно находишься под пристальным вниманием общественности. Любая ошибка сразу же выходит на поверхность и жестоко дискутируется в массах.
У меня нет вентиля для того, что скрыться на время от такого давления. Моя душа не может убежать от злости, я не могу еще более выкладываться на поле. Я лишь вратарь и в воротах. И полностью в игре, с суперконцентрацией и сильным напряжением.
Быть долгое время на вершине не так просто. Я удивляюсь тем спортсменам, которые смогли долгие годы быть первыми: Тайгер Вудс, Михаэль Шумахер, Пит Сампрас и Борис Беккер. У всех у них была и есть своя стратегия успеха.
В этой книге я попытаюсь описать, что означает для меня быть первым номером.
Мюнхен, апрель 2004. Оливер Кан.
Провокатор и эгоист
В два года я впервые взял в руки мяч. Сохранилась даже фотография, теперь уже ставшая символичной для меня. Мне кажется, на ней я как бы говорю: «Да, я и мяч – из этого что-то да получится».
Чем старше я становился, тем чаще смотрел по телевизору спорт. Теннис и футбол были моими фаворитами. Этими видами спорта в мою молодость увлекались многие.
В пять или шесть лет я пришел в «Карлсруэ». Там и началась моя футбольная карьера. В школе во время каждой перемены мы играли в футбол. Сегодня такое увидишь не часто, видимо, это связано с тем, что дети интересуются теперь другими вещами.
С моими дворовыми друзьями мы постоянно гоняли мяч. Мы хотели играть как Хорст Хрубеш или Манни Кальтц. Меня восхищал Тони Шумахер. Тогда он был вратарем национальной сборной, первый номер в Германии. Мне запомнился особенно его вспыльчивый темперамент.
Мой отец всегда интересовался футболом. В то время как я пошел в «Карлсруэ», он был тренером различных деревенских команд. Именно его фанатичное увлечение футболом передалось мне. Я стал наблюдать за полетом мяча.
Мое детство было прекрасным, я бы сказал бережным и сказочным. Это звучит банально, но я не знаю ни одного плохого или драматичного момента. И очень рад этому. У меня были и есть прекрасные родители, которые всегда все делали для меня. Они давали мне шанс и предоставляли свободу, освободив тем самым мой жизненный путь. Уже будучи мальчиком я был настоящим провокатором и эгоистом. Я никогда не давал переключать смотримый мною канал по телевизору. И родители спокойно обходились с этим. Они никогда не «ломали» меня, они делали все так, как будто я сам принимал все решения. Их методы я использую в воспитании моих двух детей.
В школе меня интересовали силовые игры. В классе образовывались группировки, которые во время перемен обсуждали слабости и преимущества того или иного противника. После же уроков у нас частенько возникали драки на улицах. Главное для меня было не проиграть.
На занятиях все было по-другому. У учителей были проблемы со мной. Я никогда не хотел признавать авторитетов. Если мне не нравился предмет и как его преподавали, то я терял к нему и к учителю всякий интерес.
После окончания средней школы началась моя профессиональная карьера игрока. Отец постоянно присутствовал на моих играх, что было очень важно для меня. Это происходит и сегодня, например, во время больших матчей - чемпионата мира в Японии и Южной Кореи. Я всегда слушаю его мнение, его советы.
Шизофреник с мячом
У каждого вратаря есть свое особенное шизофреническое отношение к мячу. С одной стороны, его любят, когда держат в руках, и он не пересекает линию ворот или не опускается в сетку. С другой стороны, вратарь проклинает мяч, если тот пересекает магическую линию и приземляется в воротах. Из-за этого развивается некие взаимоотношения с мячом, которые с одинаковой силой вызывают то любовь, то ненависть. Я иногда обнимаю мяч и буквально колыбелью его, словно маленького ребенка, в другие моменты я готов швырнуть его на трибуны. Если я поймал мяч, то чувствую невероятную эйфорию. Если же нет, то приходят совершенно противоположные чувства.
Некоторые зрители думают, что я говорю с мячом. Может быть. Если мне удается справиться со сложным ударом, я как бы говорю мячу «теперь ты у меня в руках, ты не сможешь вырваться из них». В такие моменты происходят неконтролируемые процессы. Мяч на секунды становится целью моей жизни. Ему только не хватает лица с глазами, ушами и ртом.
Мяч - моя жертва, за которой я слежу 90 минут и никогда не выпускаю из поля зрения. Даже тогда, когда игра проходит на другой половине поля. Я не могу позволить себе выключиться даже на мгновения. Поэтому неудивительно, что у нас с мячом особые отношения.
Самое ужасное происходит тогда, когда я долгое время не могу схватить свою жертву. Я просто не получаю мяч, так он находится на чужой половине поля. В таких ситуациях существует большая опасность совершить ошибку. Если противник забивает мне гол, я сразу же проворачиваю эту ситуацию еще раз. Что случилось? Что я мог бы изменить? Правда, не стоит об этом думать долго. Я должен снова сконцентрироваться на игре. Каждый пропущенный гол требует от меня ментальную силу, которая позволяет мне вернуться к игре. Великий вратарь тот, кто после допущенной ошибки играет так, как будто бы ничего не произошло
Почему Оливер Кан стал вратарем, почему его стали забрасывать бананами и что испытывает он после ошибок – все это во второй части эксклюзивного перевода книги немецкого голкипера.
Самое безумное решение в жизни
Самой большой моей ошибкой является нетерпение, даже несмотря на то, что я, как вратарь, наоборот, должен быть терпеливым. Мне хочется иметь все сразу, в то же самое мгновение, иначе я становлюсь просто невыносимым. В проигранном финале в Лиге чемпионов 1999 года в Барселоне, где мы уступили «Манчестер Юнатейду», у меня произошло помутнение. Я вдруг понял, что в мире не все идет по моему сценарию, и для достижения определенных целей нужно время.
С другой стороны я никогда бы не стал вратарем, если бы не был таким нетерпеливым. Почему я выбрал именно эту позицию, я до сих пор не понимаю. Например, у меня были все предпосылки стать полузащитником. Причина, возможна, в том, что мои бабушка и дедушка после первой тренировки в «Карлсруэ» подарили мне комплект вратарской формы: футболку, штаны, перчатки – все от Зеппа Майера.
Я сразу же нацепил на себя одежду и подумал, что в такой красивой форме нужно непременно встать в ворота. Помню даже, что ребята по команде и наш тренер с улыбкой смотрели на меня и даже немного подшучивали. В детстве я прекрасно играл в футбол, и многие были убеждены, что из меня получится профессиональный полузащитник. Но я встал тогда в ворота, и с тех пор меня ни разу в жизни не посещали мысли о смене амплуа.
Вообще, я свободолюбивый человек, и решение стать вратарем – самое тупое, которое я когда –либо принял в своей жизни. Вратарская работа имеет столько ограничений…
Хотя никто не будет отрицать, что именно «ворота» и решают все. Секунда невнимательности, и игра полностью меняется. Идет выигрышный матч, зрители уверены в победе своей команды – и вдруг происходят необъяснимые вещи. В первом матче 1/8 финала в феврале 2004 года на Олимпийском стадионе в Мюнхене против «Реала» я почувствовал похожее на своей шкуре. Еще никогда в жизни я не испытывал такую безысходность, как в тот момент, когда мяч после удара Роберто Карлоса за семь минут до окончания матча с каким-то непонятным движением перепрыгнул через мою правую руку и приземлился в ворота. Я не слышал тогда ни свиста, ни ликования, просто ничего не слышал. Царила чудовищная тишина. И все это случилось за какие-то мгновения футбольного матча. Тем и привлекателен футбол, а с ним и вратарская профессия.
Вратарь может влиять на исход матча – как в позитивном смысле, так и в негативном. Я убежден, что могу поддерживать свою команду. Однако, без защиты и полузащиты моя профессия не стоит и цента. Именно нам, вратарям, необходима удача. Так, например, в решающей встрече за победу в группе в Лиги чемпионов 2003 года против «Андерлехта» мы должны были побеждать. «Бавария» вела 1:0. На 90 минуте соперник сильно пробил издали. Благодаря моим отличным действиям мы не пропустили и в итоге вышли из группы.
Играя в футбол, я обнаружил, что мне нужно найти свой определенный ритм в матче. Поэтому в начале сезона у меня возникают проблемы. В повторной игре против англичан в сентябре 2001 года мы потерпели унизительное поражение. 5 голов пропустить на стадионе в Мюнхене! Эта встреча как раз и состоялась в начале сезона.
Дикая горилла
С самого начала вратарской деятельности я серьезно относился к своей работе, частенько даже сверхсерьезно. Харальд Шмидт (популярный немецкий ведущий юмористического телешоу „Harard Schmidt”– прим. А.П.) несколько лет назад в своем шоу шутливо сравнил меня с дикой гориллой. После этого в гостевых встречах меня стали обкидывать бананами.
Это был первый случай, когда я буквально взорвался. Тогда мне было не до смеха. Я думал, хорошо, Шмидт умеет шутить, но ему не надо каждую субботу выходить на переполненные стадионы. Правда, сегодня я понимаю эту ситуацию по-иному. Харальд Шмидт, которого я считаю образованным и интеллигентным человеком, конечно, немного переборщил. Здесь у нас есть даже что-то общее. Именно поэтому он симпатичен мне. Сегодня я уже привык к выходкам в мой адрес и стараюсь не обращать на это внимания. В ответ на хамство я пожимаю лишь плечами и говорю: «Ну и что?»
Скорость
В детстве я был увлечен своим мопедом. Я переконструировал ему выхлопную трубу, поменял всевозможные детали для того, чтобы он ездил быстрее, и я мог чувствовать силу ветра. Это совершенно нормальное явление. Мальчишек всегда привлекала быстрая езда. Меня даже однажды поймали полицейские. Они засекли мою скорость и сначала не поверили, что такой агрегат может так быстро передвигаться. Один из них внимательно присмотрелся на мой мопед и понял, в чем дело. Он сразу же вытащил некоторые части из «моего авто» и через десять минут вернул мопед обратно. Дальше пришлось толкать его по пешеходной зоне в направлении дома. Помню, тогда было очень хреново мне.
Скорость – большая для меня тема и в футболе. Так, скорость мяча за последние 20 лет увеличилась на 20-30 процентов. Для вратаря это существенная разница. Каждый вновь изобретенный мяч, как например Roteiro на чемпионате Европы 2004 года, имеет свои особенные свойства. Он быстрый, скользкий, не имеет швов и состоит только из искусственного материала. Иногда у меня даже ностальгия по старым кожаным мячам. Для вратарей любой новый мяч целое испытание. Он должен изучить его. Для нападающих эти мячи, конечно же, преимущество, так как после их ударов мяч летит гораздо быстрее. Для нас, вратарей, с каждым годом становится все сложнее уберечь свои ворота.
Агрессия и Оливер Кан - слова синонимы. Немецкий вратарь всю свою футбольную карьеру пытался понять, почему его эмоции проявляются столь резко на зеленом газоне. От «вул-Кана» пострадал не один футболист: Андриас Херцог, Штефан Шапиюза, Хайко Херрлих…
Разбой в отношении Энди Херцога
Я всегда хотел быть аутентичным. И пусть люди говорят, что Оливер Кан живет спортом и любит его, делает все для успеха и как любой человек вправе совершать ошибки.
В народе меня называют «титаном», «Кинг-Каном» или же «вул-Каном», но больше всего мне нравится кипер или просто вратарь.
Меня стилизовали под bad boy, такого имиджа я никогда не желал, он пришел ко мне сам по прошествию многих лет. Для того, чтобы достигнуть определенных целей, необходима некая грубость. Я провоцирую реакции, которые порой нельзя назвать хорошими. Но для общего успеха команды, для клуба они необходимы. Все началось с сезона 1995/96 года с Энди Херцогом, который тогда играл в «Баварии». Во время одной из игр в Штутгарте я схватил его за затылок и встряхнул его. Для СМИ это стало, конечно, большой темой. Я же только хотел сигнализировать Херцогу о том, что он проспал угловой. Мне хотелось встряхнуть тогда всю команду. Из своего опыта я знаю, что порой такие психологические меры могут поменять ход игры. После матча я подошел к Херцогу и попросил прощения. Мое поведение было слишком жестким, но в тот момент, когда все это произошло, совершенно оправданным. Энди принял извинения.
Иногда я чувствую эмоции людей на стадионе. Они освистывают меня, и я заправляюсь так называемой позитивной ненавистью. Это совершенно нормально, когда ты испытываешь ярость к фанатам противника. Как только я касаюсь поля, во мне происходит «клик», и в голове запускаются механизмы, которые ведут меня к совершенно другой реальности. Иногда у меня возникает ощущение, что во мне существуют две личности: спортсмен Оливер Кан и простой человек Оливер Кан. Между этими людьми есть некое несоответствие. Другие спортсмены переживают похожие ситуации. Поведение на поле нельзя сравнить с личной жизнью.
На моей любимой футболке стоит надпись «разбойник». Возможно, этим я хочу показать, что я совершенно не такой, каким представляет меня свет. Я не типичный разбойник, но для меня необходима свобода, свобода слова. Я не хочу соответствовать определенным стандартам, я не собираюсь смотреть на вещи так, как это принято.
Вратари не являются настоящими разбойниками. У них есть своя собственная часть поля, но она также принадлежит и команде. Тем не менее, я там хозяин. Я никогда бы не стал вратарем мирового класса, если у меня не было этих разбойнических качеств.
Есть футболисты, которые говорят, что забить гол – это своего рода лучше, чем оргазм. Я думаю, что если мне удалось поймать трудный мяч, я испытываю определенное сумасшествие. Об эрекции же на футбольном поле я не могу вспомнить. Правда, когда видишь, что некоторые футболисты обнимаются и целуются, можно подумать обо всем.
Банальность современного футбола
Конец игры провоцирует дополнительные эмоции. Мы играли 90 минут, за 90 минут отдали все на поле. Были красные карточки, желтые, неправильно засчитанные голы, ошибки арбитров. Неудивительно, что после игры ты весь кипишь. И тут подходят десятки журналистов с микрофонами и перемещают тебя в иную атмосферу. Я понимаю, они делают свою работу, но сразу же после игры очень сложно следить за своим языком. Так и случаются казусы, после которых тебе становится неловко.
Собственно говоря, мы не обязаны отвечать журналистам сразу же после матча. Люди, которые не интересуются футболом и которые иногда слышат наши штампы, могут подумать, что в футбол играют только идиоты.
Однажды одна актриса спросила меня, почему после матча я даю столь скудные интервью. Я ответил ей, что в таких ситуациях я все еще нахожусь в игре и не могу полностью сконцентрироваться на вопросах. В свою очередь я поинтересовался, неужели ей хотелось бы после трех часов Шекспира еще полчаса отвечать на вопросы журналистов?! Похоже, она поняла меня. Конечно, на вопросы журналистов можно давать риторические ответы. Как делал это в свое время канцлер Хельмут Шмидт: сначала затянуться сигареткой или трубкой, сделать искусственную паузу и только потом ответить. Но в такие эмоциональные фазы сделать это крайне сложно. Да и вообще, банальность является частью современного футбола.
Совсем другие эмоциональные чувства я испытал после игры с «Реалом» в феврале 2004 года. Моя ошибка, приведшая к голу, многим не понравилась. Давление испытывал я тогда колоссальное. В субботу во время следующей игры с «Вольфсбургом» после первой половины я шел в раздевалку и по пути в кабину увидел плакат, которые держал в руках маленький мальчик. На нем было написано «Оли, забудь «Реал». В этот момент я почувствовал настоящее счастье. Я сразу же вспомнил о своем детстве. Я почувствовал, что я не только одинокий боец, но и вратарь, который нужен зрителям. После встречи я нашел этого мальчика и подарил ему свои перчатки.

[SAXAR]

Оливер Кан (часть-2)
Рождение «Кунг-Фу-Кана»
Легендарная выходка, после которой газетчики и окрестили меня bad boy, стала схватка со швейцарским нападающим Штефаном Шапиюзой. Форвард в то время играл в Дортмунде. Мы как раз встречались с «Боруссией» на «Вестфаленштадионе» в сезоне 1998/99. Десять игр я не пропускал мячей и таким образом установил рекорд. Однако, меня постоянно критиковали. Кто-то пытался загнать меня в угол. Словно дикий зверь, которого хотят поместить в клетку, я агрессивно реагировал на всякие вылазки в мой адрес.
Дортмундцы забили нам гол, потом еще один. Настал тот момент, когда я не смог сдерживать свою агрессию. Я затаился словно дикий зверь и, подкараулив, выпрыгнул на Шапиюзу с прямой нагой. Так родился «Кунг-Фу Кан».
Не меньше внимания удостоилась и моя атака зубами против Хайко Херрлиха. Это случилось в той же игре. Эта история была расписана в СМИ в большем объеме. Я стал вторым Майком Тайсоном, грызуном ушей. Но в моем понимании, сравнивать меня с Тайсоном было смешно. Несколько раз я просматривал видеозапись. Я пытался понять, что происходило во мне в те минуты? Что означает слово «кусать»? В принципе, во мне таится животный инстинкт. Но почему я кусаю людей? Возможно, тренер сказал нам обкусать соперника? В таких случаях я чувствовал себя угнетенным. Моя агрессия выходила наружу, и я ничего не мог с этим поделать. Слава богу, что с Херрлихом все обошлось, и не случилось ничего серьезного.
Часто и я находился в качестве мишени той самой агрессии. В этой связи я вспоминаю игру во Фрайбурге. Кто-то с трибун кинул в меня с двадцатиметрового расстояния шарик для гольфа, который попал мне в голову. Причиной ненависти фанатов стал одиннадцатиметровый в ворота «Фрайбурга».
Я почувствовал тот удар и действовал инстинктивно. Во мне горели эмоции. Я был на грани срыва. Никогда нельзя предположить, что в тебя полетит следующим. Шарики для гольфа не столь опасные. Рядом с Зеппом Майером однажды приземлился в штрафную нож.
Во Фрайбурге все думали, что я заменюсь. Но после небольшой врачебной помощи я остался в воротах. Я хотел всем показать и доказать, что меня нельзя уничтожить каким-то шариком для гольфа.
Оливер Кан всегда ставил перед собой только высокие цели. И достигал их. Тем не менее, он не чувствовал себя счастливым…
Полет Оливера Кана
Фиксирование цели для меня очень важно. Я всегда должен видеть их перед глазами. И я всегда пытаюсь достигнуть их.
Уверенность, что ты можешь свернуть горы, как раз и есть предпосылка к жизненному успеху. Есть много людей, которые довольны тем, что у них есть. Однако, тот, кто считает, что достиг уже всего, всегда будет середнячком.
Чайка Джонатан из книги Ричарда Баха приходит мне на ум. Она яркий пример того, что очень опасно выделяться из массы. Джонатан – необычная чайка, обладающая волей и пытающаяся выжать все из искусства полета. Никто и ничто не может ее остановить. Из-за своей любви к свободе Джонатан был изгнан из общества чаек.
Для того, чтобы преодолеть определенную форму середнячка, я должен был разобраться еще и в том, что есть у меня, но не имеют другие. Это могла быть некая форма одержимости, которые многие люди просто боятся. Не удивительно, что некоторые меня считают просто сумасшедшим.
Моя мама воспитывала во мне эти чувства с раннего детства и говорила, какую большую роль играет ментальная установка. «Ты необычный человек, это ты должен знать. И ты достигнешь чего-то значительного». Это убеждение без сомнения способствовало тому, что я никогда в жизни не смирялся с обыденностью и всегда стремился достичь только высоких целей.
Футбольный алкоголизм
Раньше я день и ночь думал только о футболе, даже во сне я ловил мячи. Для семьи это было настоящей катастрофой. Все мои мысли крутились вокруг следующей игры. Или прошлой. Что я сделал неправильно? Как я мог повлиять на ситуацию? Опасность в то время состояла в том, что одержимость стала разрушать мою личность. Я перестал обращать внимание на вещи, которые говорили мне мои друзья. Мои уши ничего не слышали.
Однажды я заметил, что стал сдавать. Я перестал получать удовольствие от вещей. Я только работал и работал. Я стал трудоголиком. Я чувствовал себя хорошо лишь на футбольном поле.
И я задумался. Меня не интересовала техника йоги или другие модные вещи. Конечно, йога могла помочь мне в медитации, но для меня было важно понять, почему я, несмотря на успех, чувствовал себя несчастным человеком. В первую очередь, нужно было менять мое отношение к спорту. И быть открытым для друзей. Интересоваться их проблемами.
Я исходил из того, что футбол единственное в жизни, что имеет значение. До тех пор, пока друзья и родители не убедили меня и не сказали мне, что кроме футбола есть и другая жизнь. Они буквально открыли мне глаза.
Исправление сознания стало для меня решающим. Это произошло в 1999 году после поражения в финале Лиги чемпионов «Манчестер Юнайтеду». В то время я ощутил, что делаю что-то неправильно.
Коэльо – настоящий бальзам для души
В начале профессиональной карьеры я поставил себе цель иметь спортивный успех. Но чем больше я побеждал, тем труднее для меня было позитивно оценивать мои цели. Финал в Йокогаме был для меня самым эмоциональным моментом, который я когда-либо пережил. Спустя 12 лет немецкая сборная снова пробилась в финал чемпионата мира! А сезон после турнира стал для меня самым сложным в карьере. Физически и морально я находился в пустоте. В это время я научился ориентироваться по-новому.
В принципе, самое большое бедствие для меня - не иметь в жизни перспектив. Без них я не смогу жить на этом свете. После чемпионата мира я достиг всего. Я играл в финале, и даже несмотря на поражение, я пережил невероятное событие. Теперь я спрашиваю себя, что еще, собственно говоря, важно для меня. Разумного ответа я пока не нашел. Или? Я понял, что я должен вновь найти свою цель. И она состоит в том, чтобы подтвердить титул еще раз. Чемпионат мира 2006 года станет гигантским спектаклем, и перспектива стать чемпионом мира в Берлине и есть моя главная и заветная мечта жизни. Любое мировое первенство – незабываемое событие в жизни каждого футболиста. Но чемпионат мира в собственной стране, если можно так выразиться, настоящее чрезвычайное положение. Эйфория, флаги на улицах, перестройки, модернизация стадионов. В Мюнхен, Гамбург, Берлин и другие города приедут люди со всего мира.
На четыре недели наша страна будет в центре внимания. Когда я смотрю картины ЧМ 1974 года, у меня бегут по коже мурашки. И если я представлю, что в 2006 году я буду участвовать на турнире сам, то у меня буквально замирает сердце.
В литературе я восхищаюсь бразильским писателем Пауло Коэльо. Я прочитал много его книг. Они излучают тепло и человечность. Истории, которые рассказывает Коэльо, настоящий бальзам для души. Особенно мне понравился «Алхимик». В этой книге речь идет о человеке, пастухе Сантьяго, который ищет нечто большое в своей жизни. В конце концов, он замечает, что это великое вовсе не такое уж и великое, а всего лишь путь, который ведет его к цели. Меня очень тронуло это открытие. Передо мной всегда стояли только высокие цели. Я был убежден, что я буду на седьмом небе, если достигну того, к чему стремился. И моей душе сразу станет лучше. Огромная ошибка! Правильно лишь то, что жизнь становится действительно прекраснее, если ты добиваешься своего. Однако, тот, кто вслепую бежит за своими целями и в повседневности не обращает внимания на своих друзей, не может быть по-настоящему счастливым.
Любой спортсмен стремится к успеху. Для этого он проделывает огромный путь, который сопровождается великими победами и не менее громкими поражениями. Оливер Кан познал успех не только на футбольных полях, но и в себе самом.
Талантливый трудяга
Иметь в жизни успех и постоянно подтверждать его есть большое искусство. Быть снова и снова успешным, праздновать победы и добывать титулы - страсть, которая меня всегда побуждает к действиям.
Во время свой спортивной карьеры я видел много талантов, которые еще в школе подавали большие надежды, а в конце концов так и не сделали себе имя.
Я часто себя спрашивал, почему этим спортсменам не удалось взобраться на вершину, даже несмотря на то, что они были лучше меня в детстве. Я думаю, что они потерпели фиаско, так как полагались только на свой талант. Но таланта одного не достаточно. Талант – это дар. Но тот, кто не воспитывает свой талант в жесточайшей работе и дисциплине, в конечном счете не использует его.
На моем пути было столько талантливых конкурентов. Но, как правило, они были не готовы без устали тренироваться и отказывать себе во многих благах. Профессиональный спорт – стрессовая деятельность. Все спортсмены, выступающие на высоком уровне, для достижения высоких целей очень много вкалывают. Тот, кто в нашем обществе имеет успех, получает и общественное уважение.
Социализм пропагандировал общество, как идеал. Но эта идея не сработала. А что бы было, если иначе дать определение слову «успех»? Если такие вещи как дружба и любовь были бы также «успехом»? Уж точно, это изменило футбол.
Футбол и биржа – рискованный гешефт
Сегодня профессиональный футбол – настоящая капиталистическая система. Постоянно говорят об отступных, которые полностью изменились в 1995 году после дела Босманна. Раньше они распределялись по понятной системе, по определенному ключу. Такой подход можно было сравнить с тарифной системой. В расчет бралась нынешняя зарплата и будущая. Из этих показателей и складывалась сумма отступных. Этот способ был прост и понятен, и он позволял клубам планировать. Кроме того, игрок никак не мог уйти из команды без отступных, которые причитались клубу. Но та система после дела Босманна полностью изменилась. Когда у игрока заканчивается контракт, он вправе в границах Европейского Союза бесплатно покинуть команду. Теперь в футболе крутятся баснословные деньги, получаемые командами с телевизионных компаний. Многие клубы, получив миллионы евро, сразу же тратят их на покупку новых звезд, обещая им к тому же высокую зарплату. Там, где есть деньги, есть и свои ошибки.
Рассуждая на эту тему, я сравниваю профессиональный футбол с биржей. Профессиональный футбол в последние годы развивался также, как и «новый рынок» на бирже: здесь в рамках предприятия проходили огромные суммы. На базе нереального сценария случилось то, что система все больше и больше давала трещину до тех пор, пока полностью не погубила себя. Над некогда безоблачным небом профессионального футбола навис гигантский баллон, и когда Кирх-медиа объявила себя банкротом, тотчас же лопнула и вся система. Выздоровление рынка еще не закончилось, в этом я уверен. Высокие отступные в ближайшие годы уже не будут платиться. Это доказывает нынешняя финансовая политика мадридского «Реала»: Зинедин Зидан стоил в 2001 году 73 млн. евро, Рональдо год спустя обошелся «Королевскому клубу» уже в 45 млн, в 2003 году пришел Дэвид Бекхэм «всего» за 37 млн.
Сначала я отлично себя чувствовал, когда моя рыночная цена росла и росла. Однако, со временем пришли сомнения. В один прекрасный момент мне стало сложно определить, какое отношение имеет «рыночная цена» к человеку. Такие звезды, как Мадонна и Робби Уильямс, имеют свою рыночную стоимость, но в отличие от футболистов она никогда не балансируется. Мы, игроки, стоим на балансе клуба. С каких это пор человек получил балансовую ценность? В конце концов, эти игры ничем не заканчиваются. Футбол сегодня – бизнес, и слово «рыночная стоимость» просто слилось с ним. Игроки являются частью оборотных средств своей команды.
Поясню на примере: ФК «Бавария» зарабатывает на работе игроков большие суммы. Клуб, показывая хорошую игру, привлекает на стадион все больше фанатов, что сразу же притягивает в клуб дополнительных спонсоров – все это пополняет кассу команды. По этой причине я думаю, что совершенно нормально, если звезды зарабатывают много денег.
К успеху принадлежат также и поражения. Когда ты многие годы играешь в футбол и еще к тому же в таком клубе, как «Бавария», то рано или поздно терпишь поражения. И ты должен научиться понимать, что не всегда ты будешь выигрывать. Это понимание пригодилось мне и в моей обычной жизни. Иногда ты на коне, а в другой раз переживаешь сильнейший спад. Из опыта я понял, что поражения буквально выводят меня из равновесия, но только на некоторое время. Потом срабатывает моя сила воли. Она не позволяет мне сказать на утро перед зеркалом: «Все, я больше не могу». Например, в 1999 году в компенсированное время мы проиграли финал Лиги чемпионов «МЮ». Я почти держал Кубок в руках и чуть было не осуществил свою мечту. А после финального свистка и поражения во мне была только пустота. Похожее произошло и на мировом первенстве 2002 года в Йокогаме. Я с трудом пережил неудачу и не мог успокоиться до тех пор, пока не понял, что выход в финал – большой успех в карьере любого футболиста

[SAXAR]

Оливер Кан(часть-3)
Кубок в руках психолога – металлолом
Я читал большое количество книг по психологии и постоянно спрашивал себя, почему человек не прекращает бороться, и что, собственно говоря, вообще значит быть успешным. В этих книгах описывались психологические и физические стремления человека, которые помогают ему не прекращать свое дело. И для меня позиция - никогда не прекращать - стала своего рода жизненным девизом. Кроме того, я установил, что любой великий успех рождается из больших поражений.
В Японии меня избрали лучшим игроком и вратарем турнира. Эта награда стала подтверждением моей хорошей работы, которую я проделал на протяжении многих лет. Но есть и еще один момент. Каждый кубок, который я держал в руках, доставлял мне радость только на небольшое время. Спустя минуты он становился для меня холодным металлом. Я получил множество призов, и чем больше я их завоевываю, тем чаще думаю, что у меня на полке всего лишь металл. В принципе, для меня важнее результаты и переживания, которые и привели меня к этому кубку; люди, которых я встречал; поражения, сопровождавшие меня. Этот опыт я могу использовать в своей дальнейшей жизни, а кубки на что мне? Красивые и самые ценные призы когда-то покрываются пылью. Это лишь подчеркивает, насколько ничтожна на самом деле цена трофея.
В профессиональном футболе ценность имеет только настоящее. Я настолько хорош, насколько хорошо отыграл в последнем матче. Как у актеров, их гонорар зависит от последней роли.
Бундеслига – повседневность футбольного гешефта
До тех пор, пока я не стал первым номером, моя мотивация была проста, я все делал на автомате. Я хотел стать лучшим, и все предпринимал для этого. Но из своего опыта сделал заключение, что очень сложно поддерживать собственную мотивацию на высоком уровне, когда ты завоевываешь один титул за другим. Чем больше топ-игрок находится на вершине, тем важнее для него найти и развивать искусство и стратегию оставаться первым номером. Это получается лишь тогда, когда ты находишь все новые и новые цели.
Мою самую большую мотивацию я ищу в футболе. Сюда, безусловно, относится чемпионат мира 2006 года. До него еще много времени, поэтому важно, держаться на плаву в обыденном гешефте. Так, например, на чемпионате Европы 2004 года в Португалии играли лучшие команды Европы – французы, голландцы, испанцы, итальянцы, чехи, португальцы и англичане. Европейское первенство – важный сигнал для чемпионата мира, так как многие футболисты, участвовавшие в Португалии, скорее всего, сыграют и на мировом первенстве 2006 года.
Бундеслига же, напротив, для меня повседневность. Кто, как я, играет в «Баварии», у того каждый год есть шанс выиграть титул. Я сверхмотивирован тогда, когда за пять-шесть туров до окончания турнира решается судьба золотых медалей. Выигрыш первого места, а также четверть – или полуфинал Лиги чемпионов – обязанность любого игрока нашего клуба.
Мотивация начинается уже на тренировке. Я тренируюсь всегда на последнем уровне, иначе тренировка становится для меня рутиной. К мотивации принадлежит также и то, что я выбрасываю из головы все внешние влияния, не относящиеся к предстоящей игре. Не без причин все футболисты «Баварии» день до матча в бундеслиге проводят в гостинице, а не в семейном кругу.
Футболист – не теннисист
Мотивация означает для меня и то, что постоянно занимаюсь ментальной техникой. Я думаю об игре, о результате. Если соперник подает угловой, то я представляю себе в этот момент, куда пойдет мяч, и как я его поймаю. Также перед тремя одиннадцатиметровыми в финале Лиги чемпионов 2001 года против «Валенсии» я использовал ментальную технику. Я лежал на траве с закрытыми глазами и представил себя на прекрасном месте, на берегу живописного озера, где все спокойно. С помощью этого я сумел расслабиться. Между тем, представил, как я ловлю мяч и радуюсь.
Я знаю футболистов, которые не хотят заниматься ментальной техникой. Я их понимаю, ведь она не дает никаких гарантий. Ментальная, как впрочем, и физическая тренировка не может мгновенно привести к результату.
В конечном счет, игра любого футболиста зависит от команды. На своей позиции я могу сказать, что у вратаря особое положение. Его нельзя сравнить с полевым игроком. Я – единственный игрок внутри команды. Теннисист, например, по сравнению со мной солист. Он один ответственен за результат матча. У меня же все иначе: мой результат вплотную зависит от игры всей команды – в позитивном и негативном смысле. Если я сделаю грубую ошибку, то команда ее может исправить. И наоборот.
Олеандр сделал Кана первым номером
Конечно, я часто спрашивал себя, где находятся корни моей мотивации. Особенно важное для меня событие - мировое первенство в Испании 1982 года. Мне было 13 лет, и во время полуфиналов я со своими родителями отдыхал в Римини. В финальной встречи я со своим отцом сидел в ресторане и смотрел игру Германия – Италия. Ликование, которое устроили итальянские болельщики при счете 3:0, даже сегодня звучит у меня в ушах. Я едва мог сдержать ярость. Я не мог больше смотреть на это и вышел на улицу. Перед рестораном стоял олеандр. Абсолютно не понимая, что я делаю, я швырнул его, что есть силы, об асфальт. Мой отец ничего не заметил. Я же поклялся в тот момент, что когда-нибудь буду играть в национальной сборной. Я должен был почувствовать эти мгновения счастья, которые только что испытывали итальянские тифози.
В такие моменты у любого спортсмена существует опасность сверхмотивации. Мои выходки в отдельных играх и есть доказательство этому. Сверхмотивация ведет к тому, что у тебя уже возникают проблемы с легкими мячами. Удар с 40 метров может застать тебя врасплох. Обычно я тренируюсь ежедневно по два часа. После чего иду в тренажерный или гимнастический зал. Я всегда думаю о том, как мне зарядить свой аккумулятор. Очень сложно находить мотивацию, если ты постоянно работаешь на лимите. После сезона я беру трехнедельный отпуск, но столь короткое время мне едва хватает на то, что в будущем сезоне найти новый стимул играть. Я часто мечтаю о том, когда я в один из прекрасных дней окажусь на корабле в Средиземном море и проплыву по Сардинии. И чтобы не было вокруг людей, ты один в море и больше никого. Я уверен, когда-нибудь мне удастся осуществить свою мечту.
После чемпионата мира в Японии и Южной Кореи Оливер Кан стал героем нации. В этой главе именитый вратарь как раз рассуждает на тему, что значит для него быть героем. Кроме того, первый номер немецкой сборной рассказывает о том, как ему удалось победить поражение в финале мирового первенства.
Умение падать вниз
Феномен «герой» я особо пережил после последнего чемпионата мира в Южной Корее и Японии. Создается впечатление, что обществу необходимы герои. С одной стороны, для того, чтобы отпраздновать нечто необычное, с другой - чтобы потом того самого героя столкнуть с трона.
Я чувствую себя хорошо в роли героя только некоторое время. Возвышение человека до бога всегда опасно. Тогда человек попадает в сферы, в которых он не совсем может ориентироваться. В этот момент он не чувствует реальность и, действительно, начинает верить в то, о чем говорят в СМИ.
Я сам пережил это безумие. Для бога нет границ, ничего, чтобы тебя остановило, он над всеми. В этот момент ты и можешь с невероятной быстротой упасть вниз. Об этом не стоит забывать никогда.
Конечно, я начал свою карьеру с целью добиться нечто значительного. Ты всегда мечтаешь об успехе, признании и славе. И когда ты действительно знаменит, ты познаешь и обратную сторону медали. После финала Лиги чемпионов 2001 года и мирового первенства 2002 я находился под пристальным вниманием. Я едва ли мог вести личную жизнь. Все, что я сказал или сделал, тотчас обсуждалось в широких массах. Именно тогда я понял, что у славы есть своя цена.
В конечном счете, я человек, который не всегда дисциплинирован. Но я готов чем-то и жертвовать. Я могу быть примером для многих, я могу пожертвовать своими деньгами, я могу доставить людям невероятную радость даже тем, если распишусь на буклетике. Мне всегда приятно, когда по пути на стадион на улице я вижу футболки с моим именем. В такие моменты я думаю, что достиг чего-то очень важного в своей профессии.
Мечта стать агентом 007
Возможно, легче стать героем фильма. Бывший английский футболист Винни Джонс это сделал. Он снялся в фильме Bube Dame в роли короля Аса. Я бы также не отказался от такого предложения. Играя на поле, я постоянно нахожусь под камерами, которые снимают каждое мое движение. Правда, охотнее всего я бы снялся в роли Джеймса Бонда, но в этой жизни мне вряд ли удастся сделать это. Мне нравится игра актеров Курда Юргенса в фильме «Шпион, который меня любит», Клауса Марии Брандауэр в фильме «Никогда не говори никогда» или Герта Фрёбе в «Золотом пальце». Все три актера на свой манер интерпретировали в этих фильмах прототипы нечто злого. Все выглядело шикарно, так как все трое профессионалы и смогли понять темную сторону человечества.
Каждый герой – одинокая фигура. Я часто задаю себе вопрос: «я герой, так как взял три решающие пенальти в финале Лиги чемпионов? Я герой, так как могу очаровать многих людей? Или я трагический герой, так как пропустил решающий мяч во время последнего чемпионата мира?»
Есть не только спортивные герои, но и герои повседневной жизни: пожарные, вытаскивающие детей из огня, врачи, спасающие своих пациентов. Так что же все-таки такое - быть героем? Я думаю, в конечном счете, все зависит от тебя самого. И тихие герои, и признанные всегда принимаются обществом. Если ты герой, ты вовсе не лучше остальных. Борис Беккер был прекрасным теннисистом, таким же, как я вратарь. И что? Неужели это дает право быть кем-то необычным? Нет.

[SAXAR]

Оливер Кан(часть-4)
Немецкий самурай
Японские СМИ во время чемпионата мира сделали из меня не только героя, а настоящего самурая. Предписали мне определенные качества: дисциплина, борьба, самообладание. Особенно им понравилосьмое серьезное лицо. Конечно, это было всего лишь поверхностная характеристика, но после этого я стал интересоваться самураями и их философией. Так, я узнал, что самураи были великими борцами, которые никогда не останавливались и были готовы умереть за свои цели. И то, что самурай должен показать характер после поражений.
После проигранного чемпионата мира японцы стали внимательнее наблюдать за Каном. Как реагирует Кан в тяжелейшие моменты? Сохраняет ли он лицо самурая в такие моменты? Или он пытается спрятаться? После финального свистка в матче с бразильцами я охотнее всего бы убежал куда-нибудь и затаился в тихом месте. Но это было невозможно. Я не мог покинуть поле и должен был присутствовать во время награждение и видеть, как соперник держит в руках Кубок.
Это был один из самых тяжелейших моментов в моей жизни, но и самый примечательный. Я чувствовал, что несмотря на мою волю к победе, я должен был принять это поражение. И я сказал себе: «Я сделал все возможное, но этого было недостаточно. Пожелал удачи сопернику. Он победил меня, и я отхожу назад без ярости и стыда». Слова вертелись у меня в голове, когда я в одиночестве сидел у штанги ворот.
Это был момент, когда ты, спортсмен, готов был умереть за свои цели. Суметь после такого поражения правильно отдохнуть – было высшим моим результатом. Способ поведения самураев мне очень помог при этом. Самурай идет к своей цели - стать великим борцом и отважным человеком, не в одиночестве. Ему помогает осуществить свою мечту духовные средства.
Слепой путешественник
Моя вратарская работа бывает одинокой. Я особенно замечаю это, когда пропускаю гол. Все десять игроков моей команды смотрят на меня: разочарованно, возмущенно или нервозно. Короткое мгновение, и они все разворачиваются, а я вижу только их номера. Они убегают от меня, в то время как я достаю мяч из сетки. Фанаты команды – соперницы заводят истерию от радости. Они кричат, свистят, воют и топают ногами. А я нахожусь в полной жопе. Это есть моменты тотального одиночества. Если ты вратарь, ты должен быть в некотором роде мазохистом. Всегда нужно уметь обходиться с подобной душевной болью. И молчать.
Есть и другая форма одиночества, связанная с нашим кочевым образом жизни. Каждый думает, что работа профессионального футболиста настоящая мечта. В действительности это же выглядит несколько иначе. Например, я живу в прекрасных отелях, но совершенно не вижу городов, в которых мы играем, и не знаю ничего о людях, которые там живут.
Футболисты постоянно в пути. Полжизни мы проводим в чужих, неизвестных местах. До определенного момента я могу убивать там свободное время, но потом наступает время, когда ты не можешь больше читать книги и газеты. Ты ничего не делаешь и все время чего-то ждешь. А еще тренируешься, ешь и спишь. И вскоре выходишь на поле. В итоге речь идет всего лишь о 90 минутах матча. Получается, что из-за этих 90 минут ты томишься все время в отеле. Иногда я ложусь на кровать, смотрю тупо в угол и задаю себе вопрос, что, собственно говоря, я тут делаю. Я просто сижу в номере и до смерти убиваю свое время! В такие моменты я завидую людям, проводящие выходные дни дома. Я не могу даже свободно прогуляться по тем городам, где мы играем. Ко мне сразу подбегут болельщики и попросят расписаться. Поэтому я предпочитаю оставаться в отеле. Через два, три дня в чужом городе мы возвращаемся в Мюнхен; часто я смертельно уставший и у меня нет ни единого желания покидать свой дом.
Если постоянно живешь в таком ритме, то в какой-то момент ощущаешь монотонность своей жизни. И ты ставишь себе задачу разумно проводить время между играми и тренировками. С возрастом ты все больше и больше ощущаешь это. Смесь монотонности, пустоты и ожидания приводит футболистов к известным проблемам – наркотикам и алкоголю.
Футбол выше жизни и смерти
Я лично никогда не имел дело с наркотиками. Когда мне было 16, я время от времени баловался двумя-тремя сигаретами в день. Мои родители сразу же заметили это и серьезно поговорили со мной. С тех пор я не курю.
Иногда меня посещает чувство, что профессиональные футболисты похожи на современных гладиаторов. Впервые мне пришла эта мысль, когда я посмотрел фильм Ридли Скотта «Гладиатор». Посреди арены стоит гладиатор Максимус и требует на бой всю римскую империю. Мне и пришло в голову, что это я.
Конечно, такие игры на античных аренах были слишком примитивными и очень жестокими. Сегодня, в 21 веке, к счастью, такого не увидишь. И все же, как и раньше, люди идут на стадионы для того, чтобы пережить своеобразные ритуалы. Они надевают на себя футболки и шарфы клубов, они радуются, кричат, злятся и плачут. А мы, футболисты, стоим внизу - в этом огромном манеже, и пытаемся удовлетворить желание масс. Тот, кто хотя бы раз был на заполненном стадионе, знает, какое там испытываешь чувство.
Я часто спрашиваю себя, действительно ли люди понимают, что означает для нас, футболистов, вариться все 90 минут в этом чертовском котле. На собственном стадионе у тебя есть защита, а в гостевых матчах ты чувствуешь себя полностью беззащитным. Действительно понять это дано немногим.
Профессиональный спорт – гешефт, который помогает спортсменам осуществить общественный и финансовый скачок. Но и это не все. Мне нравится цитата, пришедшая к нам из Англии: «В футболе речь идет не о жизни и смерти, речь идет о гораздо большем». Будучи игроком «Баварии» ты каждый год борешься за первые места. Если только победа имеет значение, есть большая опасность заржаветь внутренне. Со временем я замечаю, что со своими друзьями и знакомыми я начал общаться по-другому. Я стал забывать о них. Я думал только об успехе и очередной победе.
СМИ пытается сравнить футболистов с поп-звездами. И это неправильно. Если внимательно всмотреться в нашу профессию, то выяснится следующие: большинство футболистов женятся в 21 год, обзаводятся 2-3 детьми и живут закрыто в собственных домах. Это никак нельзя сравнить со стилем жизни поп-звезд.
Оливер Кан мечтает о том, чтобы футбол стал честным и правильным. Принципы Fairplay играют для него важную роль. Тем не менее, вратарь признается, что порой сам нарушает правила честной игры.
В детстве я мечтал играть перед большим количеством народа и получать при этом удовольствие. Я был слишком наивен. У меня была мечта, чтобы в футболе речь шла только о самой игре. Конечно, я хотел встречаться на поле со звездами. Но чем дольше я стою в воротах, тем больше узнаю о том, что профессиональный футбол – гешефт, в котором деньги, тщеславие и власть играют большую роль. Так разрушалась моя мечта.
Особенно важны для меня принципы Fairplay. Но в мире успеха и результатов это понятие играет все меньшую и меньшую роль. Я сам порой отхожу от правил честной игры, но тем не менее, мечтаю, чтобы футбол стал честным и правильным.
Fairplay в ее чистой форме - это нечто для идеалистов. Остались лишь немногие, кто живет с футболом по старым понятиям. Таких людей называют слишком наивными, в основе же своей они правы. В действительности же, футболист, как таковой, не может жить по старым понятиям. Давление, которое он испытывает на протяжении всей своей карьеры, слишком большое. Игрок должен приносить результат и иметь успех. Только это имеет значение в современном футболе.
Fairplay требует в настоящее время от профессионального футболиста высокую степень порядочности. Кто подойдет сегодня к судье и скажет, что решающий гол на 90 минуте он забил рукой? Арбитр мог этого не заметить – но зато это видел весь мир с помощью видеокамер. И гол все же засчитан. В такие моменты думаешь о мяче Диего Армандо Марадоны во время чемпионата мира 1986 года во встречи Аргентина-Англия. «Это была голова Марадоны и Божья рука», - объяснил аргентинец свой поступок для общественности. Я знаю немногих, кто играет по правилам Fairplay. Арсен Венгер, тренер «Арсенала» - такой человек. Однажды вместе со своей командой он выиграл матч при необычных обстоятельствах: противник из-за травмы игрока «Арсенала» выбил мяч в аут, лондонцы после некоторой паузы вбросили мяч в поле, но не сопернику, а своему игроку, который, получив мяч, забил гол. Венгер сказал после встречи, что он не хочет выигрывать игры таким образом, и матч должен быть сыгран еще раз. И действительно была переигровка.
И если где, так это в Англии остался футбол в старом понимании. Футболисты здесь не корчатся на поле после фолов, игроки не провоцируют красных и желтых карточек, зрители же, если соперник сыграл достойно, аплодируют ему после матча – я много раз ощутил это на себе в Манчестере. Это в моем понимании и есть Fairplay. Если же на последних минутах встречи постоянно меняются игроки лишь для того, чтобы выиграть время, то это не имеет никакого отношения к принципам Fairplay.
В гольфе, напротив, Fairplay имеет огромное значение. Здесь я выучил, что значит понятие gentlemanlike. Игра маленьким белым шаром требует высокой степени самодисциплины. Это обусловлено тем, что во время удара других на поле должно быть тихо. И если кто-то ошибся в подсчетах ударов, он сам говорит об этом.
К моей утопии о честности современного футбола принадлежит и то, как зрители реагируют на победу собственной команды. В Германии часто видишь, что одна победы не достаточна для болельщиков. Что-то еще должно случится. Англичане, например, всегда рады голу и кричат Goal, Goal. И этого им достаточно для того, чтобы быть счастливым. Они понимают, у их команды бывают хорошие и сложные периоды, не всегда их клуб может показывать зрелищный футбол. Но главное результат. Победа.
В Германии дела обстоят несколько по-другому. Даже, если немецкая команда выиграла, но сыграла неважно, на следующий день в газетах будут пестреть заголовки по типу «Кризис, новый кризис у чемпиона!». Не удивительно, что Руди Феллер в августе 2003 года после встречи с исландцами (0:0) достаточно резко стал реагировать на критику ведущего Sportschau Вальдемара Хартманна. Хартманн все время пытался говорить о кризисе сборной. Феллер же и среагировал: «Спад, еще больший спад, я больше не могу это слушать». И потребовал от ведущего больше говорить по делу, а не бросаться словами. Я полностью согласился тогда с бундестренером. Критика очень важна, но если она переходит за рамки и не конструктивна, то я ее не воспринимаю.

[sidor]

понемаю но лучше напечатоть и на ночь читать

[SpartaK]

Прочитал всё , а новое?

[Legioner]

Джордж Бест

Досье
Страна: Северная Ирландия
Дата рождения: 22 мая 1946 года
Место рождения: Северная Ирландия, Белфаст
Амплуа: нападающий
Клубы: Манчестер Юнайтед (1963-1973 гг.), Данстэйбл Таун (1974 г.), Стокпорт Каунти (1975 г.), Корк Селтик (1975 г.), Фулхэм (1976-1977 гг.), Борнмут (1983 г.), все Англия; Лос-Анджелес Ацтекс (1976-1978 гг.), Форт Лодердэйл Страйкерз (1978-1979 гг.), Сан-Хосе Есквейкс (1980-1981 гг.), все США; Хиберниан (1979-1980 гг.), Шотландия; Брисбен Лайонз (1983 г.), Австралия
Сборная: в сборной Северной Ирландии сыграл 37 матчей, забил 9 голов
Матчи/Голы: в Манчестер Юнайтед сыграл 474 матча, забил 180 голов

Достижения
Клубные:
• Чемпион Англии (2 раза): 1964/65, 1966/67 гг.
• Обладатель Кубка европейских чемпионов (1 раз): 1967/68 гг.
Личные:
• Обладатель "Золотого мяча" (опрос France Football) как лучший футболист Европы (1 раз): 1968 г.
• Лучший футболист Англии (1 раз): 1968 г.
• Лучший бомбардир чемпионата Англии (1 раз): 1967/68 гг.

Футбольная биография
Он мечтал о футболе с пеленок
Сколько раз вам приходилось читать это или нечто сходное в применении к любому мало-мальски значащему футболисту? Десятки? Сотни? То-то же. Надоело! Но, как ни смешно, иногда это оказывается чистейшей и красивой правдой. Как в случае с Бестом. Что может быть беспристрастнее объектива фотокамеры? А кадры, запечатлевшие 14-месячного Джорджа, играющегося с футбольным мячом — святая истинная правда!
Но это мы слегка забежали вперед. А пока — 22 мая 1946 года не больно обширный коллектив Королевского роддома Белфаста суетился вокруг работницы табачной фабрики Галлахера Энн Бест. Измученная, но лучащаяся счастьем мать держала на руках кроху-сына, который увидел свет несколько часов назад. Все было, как всегда в таких случаях — никаких ангелов, присланных возвестить грядущую славу младенца, не наблюдалось, да и зачат он был вовсе не Святым духом, а вполне конкретным отцом — Дики Бестом, токарем с белфастской верфи Харлэнд&Вольф. У отца Бести позаимствовал отменное здоровье и упорство, плавно переходящее в упрямство, у матери, очень неплохой хоккеистки на траве, чуть-чуть не дотянувшей до уровня национальной сборной — хрупкое, изящное телосложение и великолепную координацию движений. Это несомненно. А вот кто даровал Джорджи его великолепный, сверкающий и сияющий талант? Тут возможны как минимум два толкования...
Но оставим этот вопрос теологам. И перенесемся на несколько лет вперед. С того самого момента, как маленький Джордж осознал, что явился на этот свет, он не мыслил себя без футбольного мяча. Его сверстники засыпали в обнимку с любимыми мишками Тедди и распатланными куклами — Бести залезал в кроватку с мячом и орал дурным голосом, когда родители пытались его отобрать. Впрочем, Энн и Дики сильно не настаивали — семья Бестов жила не очень богато, но весело и душа в душу. И в занятиях футболом родители ничего дурного не усматривали — перебесится пацан и пойдет, как папаня, вкалывать на верфь! Или на какой-нибудь пивзавод — разве могла ожидать парнишку из простонародья иная судьбина?!
Вот Бести пять лет, восемь... Как только пареньку подворачивается свободная минутка, он мигом мчится к отцовскому гаражу и начинает обрабатывать его ворота. Крохотные ворота, которые открыла ему дорогу в иной, прекрасный, но полный опасностей мир.
Гений состоит из одного процента таланта и девяноста девяти — труда
Обычно никто не пытается спорить с этим классическим изречением, столь популярным в Советском Союзе. Вкалывай — и будет тебе счастье! А не будет — не беда, успеют подрасти новые поколения рабов, готовых забыть, что в жизни нужно не только страдать и бороться, но и радоваться!
Джордж Бест всегда служил исключением из правила. Наши идеологи фальшиво вздыхали и веско произносили: "Мол, был у парня талант от Бога — так пропил он его, разбросал по карточным столам да сомнительной чистоты простыням... А вот если б он не пил, а трудился, трудился и еще раз трудился! Каких высот бы достиг — страшно подумать! Проклятый мир чистогана и наживы..."
Ну, о том, в какой мере Бест реализовал свой талант (или, как любят говорить у нас, потенциал) можно поспорить и мы непременно займемся этим на надлежащей странице. Здесь — что касается правдивости афоризма.
Бест и в самом деле был дьявольски талантлив — это никому не дано опровергнуть. Но вот насчет процента... Я далеко не случайно упомянул про заветные гаражные ворота. Ибо маленький, а потом и юный Джордж именно у них часами напролет отрабатывал технику работы с мячом. Причем не с футбольным, а теннисным! Откуда-то у Бести взялось понимание, что если он управится с малюсеньким кругляшом, то уж снаряд, принятый на футбольном поле, тем более окажется ему покорен. И еще "адын умный вещ" подсказал Бести инстинкт: великий футболист должен равно владеть обеими ногами! Правша Джордж принялся целыми днями чеканить левой ногой все тот же теннисный мячик. Столь же рьяно и тщательно он тренировался в первые годы выступлений за "Манчестер Юнайтед" — даже видавший виды Бобби Чарльтон дивился завзятости мальца! Гений, говорите? Ну-ну.
Не обходилось и без привычных глазу любителя биографического и мемуарного чтива уличных баталий от рассвета до заката. А что было еще делать детишкам 50-х? Никаких тебе компьютеров и видеоприставок со стрелялками, бродилками и прочими идиотичками, никаких телевизоров с ужастиками и боевиками, никаких футбольных симуляторов — только жизнь во всей ее суровой и неприглядной красе! Скучно? Вот и я не могу представить. Да, господа, в наши дни дворовый футбол, подаривший миру тысячи великих игроков, дворовой футбол, являвший собой лучшую развивающую программу, которую не дано осуществить ни за какие деньги, давно мертв. Имейте дело с больным на все места поколением и футболистами, которые и в 20 лет не умеют элементарного с точки зрения мастера!
Знаете ли вы, что...
...По опросу, охватившему более тысячи журналистов и прочих деятелей, Джордж Бест был признан самым выдающимся спортсменом Британии XX века!
...Джордж Бест — игрок атаки и еще раз атаки? Слово сэру Стэнли Мэтьюзу: "Его искусство подката не уступало его же дриблингу и голевому чутью. Бест защищался ничуть не хуже, чем нападал, и довольно непринужденно держал всю бровку — в его зоне соперникам было не до атакующих действий!"
...В феврале 1965-го студенты Манчестерского колледжа Коммерции весело пошутили: похитили Джорджа Беста. То-то было шороху в "Юнайтед"!
...После одного из матчей защитник "ВБА" Грэм Уильямс — то самый, против которого Бест играл в дебютном своем поединке — остановил Джорджи у бровки: "Молодой человек, задержитесь на минуточку! Я хочу запомнить ваше лицо!" — "???" — "А то в игре я наблюдаю исключительно вашу задницу, да и то снизу, потому как сам давно сижу на своей собственной!"
Чертовски напоминает анекдот о защитнике сборной СССР Борисе Кузнецове, который после игры с бразильцами на ЧМ-58 попросил показать ему Гарринчу. "Ты же весь матч против него играл!" — "Так в игре я только жопу его и видел!.."
...Однажды в шикарной гостинице официант робко постучался в люкс Беста — принес заказанное шампанское. Дверь была открыта, и, не дождавшись ответа, официант вошел без приглашения. После чего обалдел: на огромной кровати валялось немереное количество денег (говорят, 20 тысяч фунтов — по тем временам...), а в них закопалась очередная мисска — то ли галактики, то ли мира, то ли Великобритании (их Бест менял десятками). "Что-нибудь не так, мистер Бест?" — робко вопросил официант. Впоследствии его слова станут эпиграфом к одной из биографий футболиста.
...В 1990 году в прямом эфире одного из всебританских телеканалов состоялось шоу с участием Джорджа Беста. Вообще говоря, он уже не раз устраивал скандалы и вгонял в красу ведущих, но интерес публики превыше всего... На сей раз Бести превзошел самого себя. Он начал с того, что на вопрос: "Что вы любите больше всего?" громко объявил: "Как что? Конечно, трахаться!" Ведущий икнул и попытался сгладить неловкость: "А чем вы занимались последние несколько дней?" — "Как чем? Е...ся!!!" После этого ведущему оставалось лишь развести руками и произнести: "Дамы и господа! Это Джордж Бест..."
Прошу не спешить с обвинениями меня в преднамеренной похабщине. Рекомендую вам самим попытаться воспроизвести описание этого прикола. Для этого сообщаю, что в первом случае Бест употребил глагол shag, во втором — screw.
И потом, разве Джордж Бест не прав? А, читатель?..

Джордж Бест

Джорджа Беста многие называют величайшим игроком всех времен. Эпоха Беста ассоциируется с блестящими днями, проведенными в МЮ, будучи постоянным игроком основы сборной Северной Ирландии, он не смог полностью раскрыться на мировой арене по причине слабости его национальной сборной.

Бест поистине был уникален: молниеносное ускорение, хорошая дистанционная скорость, отличное видение поля, прекрасно бил с обеих ног, хорошо играл головой, мог побороться за мяч, и, конечно же, его непревзойденная способность проникать сквозь оборонительные порядки противника.
За МЮ Бест играл с 1963 по 1974 года на позиции крайнего атакующего полузащитника, выиграв за это время Чемпионаты Англии 1965, 1967 годов, и Кубок Европейских Чемпионов в 1968 году, в том же году он был признан лучшим игроком года Европы и игроком года по версии Ассоциации футбольных обозревателей. Сэр Бобби Чарльтон назвал игру Беста в 60-ые «сенсацией», Пеле отметил Беста как лучшего игрока планеты, на своей родине, в Ольстере, его отмечают, как лучшего из всех кто, когда-либо выходил на футбольное поле.

Джордж Бест появился на свет в Восточном Белфасте 22-ого мая 1946 года. Джордж был старшим ребенком в семье, позже у него появились 4 сестры – Кэрол, Барбара, Джулия , Грейс, и брат Иан. Родители Джорджа, Дикки и Энн Бест, заметили его любовь к футболу еще в нежном возрасте. Энн Бест, отвечая на вопросы о ранних годах жизни своего сына, говорила, что Джордж никогда не расставался с мячом. Первой командой Беста стала местная детская команда Кригафа. Хрупкое сложение Джорджа не помешало ему раскрыть свой талант, но была еще одна проблема – образование. В 11 лет Джордж получил стипендию для обучения в местной Высшей школе Гросвенор, но к несчастью для него основным и единственным видом спорта в ней было регби. Без футбола Джордж чувствовал себя потерянным и начал прогуливать занятия, что не могло не отразиться на его оценках, так что и руководство школы и его родители решили, что будет лучше, если он продолжит учебу в средней школе Лиснашарраха. Туда Бест отправился с мячом и со своими друзьями из начальной школы. В то время юный Джордж симпатизировал «Вулверхэмптон Уондерерс».

В пятнадцатилетнем возрасте Беста нашел в Белфасте один из скаутов МЮ Боб Бишоп, который незамедлительно телеграфировал Мэтту Басби: «Я нашел гения». Перед этим Беста забраковал местный клуб «Гленторан» под предлогом - «слишком хлипкий». Бест приехал в Манчестер на просмотр и был подписан шефом скаутов МЮ Джо Армстронгом.

Однако карьеры могло и не быть. Через 24 часа как он прибыл на «Олд Трафффорд» с другим североирландцем, Эриком Макморди, Бест на пару с приятелем собрали вещи и улетели обратно. Причиной решения стала тоска по дому. Через две недели, после разговора Мэтта Басби с отцом Джорджа, он вернулся.

Первое время Бест числился клерком в Манчестерской судоходной компании, так как МЮ не могли официально подписать его из-за юного возраста.

Став впоследствии профессионалом, 14 сентября 1963 года Бест дебютировал на «Олд Траффорд» в матче против «Вест Бромвич Альбион». После того матча, когда он полностью измотал более опытного оппонента, валлийца Грэхема Уильямса, тот после матча подошел к Бесту пожал ему руку со словами: «Постой сынок, дай мне взглянуть тебе в лицо, целый день вынужден был смотреть тебе в спину»

В том же 1963 году Бест дебютировал в составе сборной Северной Ирландии за команду не старше 18 лет. За считанные дни до своего 18-летия Бест провел первый матч за первую команду страны, соперником североирландцев были англичане. Тренировавший в то время сборную Норманн Керриган, увидев Беста, сказал: «Он выглядит, как та штука, которой я чищу зубы ». Причиной этих слов послужили шевелюра а-ля «Биттлз» и тощая фигура Джорджа. Но Бест быстро и прочно закрепил за собой репутацию лучшего игрока команды.

На Рождество Бест улетел домой, в Белфаст, чтобы провести время с семьей. Руководство МЮ хотело видеть его на поле в игре против «Бернли», которые нанесли поражение МЮ во время Дня Подарков. Бест, проведший к тому времени всего лишь один за команду, заявил, что сыграет, но только с условием, что его отправят на самолете домой, сразу после матча. Для Беста это стало моментом истины, МЮ разгромило противника, а Джордж провел первый мяч.

В 1964 году, перед матчем с Уэльсом, Бест разделил номер с новым вратарем сборной Патом Дженнингсом, насколько они были разными, но как привлекательнее становилась игра команды при их выходе на поле. Многими годами позже Дженнингс вспоминал Беста, как лучшего игрока, с которым или против которого он когда-либо играл.

За 13 лет Джордж сыграл всего лишь 37 матчей в составе национальной сборной, забив в них 9 мячей. Но каждый раз, выходя в зеленой футболке национальной сборной, Бест доставлял зрителям настоящее удовольствие своей игрой.

Новый «малыш Басби», очень скоро он стал движущей силой МЮ, возродившегося после ужасной катастрофы 1958 года. Вместе с Бобби Чарльтоном и Денисом Лоу они стали величайшим трио того времени.

Мировую известность Бест получил в 20-летнем возрасте, благодаря дублю в ворота «Бенфики» в матче на Кубок Чемпионов в 1966 году, это был один из лучших матчей Беста, он сыграл вопреки указанию Мэтта Басби «играть на удержание счета» и забил 2 гола: один головой, и еще один после слаломного прохода, ставив позади себя трех защитников и вратаря. Итог матча – 5:1 и Бест возвращается с сомбреро на голове и прозвищем «Эль Битл», данным ему таблоидом.

Вершина его карьеры в МЮ – финал Кубка Чемпионов 1968 года. И вновь на пути МЮ - «Бенфика». Взяв на себя игру в начале дополнительного времени, Бест получив мяч спиной к воротам, оставил позади себя защитника, обвел вратаря и привычным движением закатил мяч в пустые ворота. Мечта Мэтта Басби стала реальностью.

Нареченный «Пятым битлом», Джордж Бест стал культовой фигурой 60-ых в Англии, привлекательная внешность, отличный стиль, любимец женщин, в его адрес еженедельно приходило до 10000 писем от поклонников, первая поп-звезда – футболист, Бест стал жить как поп-звезда, но не как футболист. Осаждаемый папарацци, он не мог полностью сконцентрироваться на игре. В то же время Бест открыл два ночных клуба и несколько бутиков модной одежды.

Достигнув всего на клубном уровне, Бест начал сдавать, после того как Мэтт Басби ушел в отставку, никто из последующих тренеров не мог удержать Беста под контролем. Джордж очень болезненно воспринимал поражения МЮ, особенно то, что его команду бьют их же «оружием». Интерес к игре начал у Беста постепенно угасать, он начал много пить и как результат появляться на поле все реже, но даже в эти моменты Бест был лучшим, как в 1970 году, когда он забил 6 из 8 голов своей команды в ворота «Нортхэмптон Таун».

В 1972 году Бест объявил о своем уходе, но был возвращен Томми Догерти, тренировавшим в то время команду, но его дни в команду подходили к концу.

В 1974 году, когда Бесту было 27, руководство МЮ приняло решение отчислить его из команды за чрезмерное увлечение алкоголем и постоянные опоздания на матчи и тренировки. В последний раз Бест защищал цвета МЮ 1 января 1974 года на «Лофтус Роуд» в матче против «Куинз Парк Рейнджерз».

В рамках различных соревнований Бест провел 466 матчей за МЮ, забив в них 178 мячей. На протяжении 6 сезонов подряд Бест также становился лучшим бомбардиром команды, став в сезоне 1967/68 года и лучшим бомбардиром чемпионата с 28 голами, выдающийся результат для игрока который, заметим, не был «чистым» нападающим.

Его «второй» после МЮ командой часто называется «Фулхэм». Вернувшись после «отдыха» в Штатах, Бест не растерял своего мастерства, хотя стал чуть медленнее. За «Коттеджерс» Бест забил немало потрясающих голов, хотя вспоминается за потасовку с «собутыльником» Родни Маршем в матче за Кубок Англии против «Херефорд Юнайтед», будучи с ним в одной команде. Бесту нравилось в «Фулхэме» несмотря на то, что за это время он не выиграл ни одного титула.

Все последующие десять лет Бест кочевал из клуба в клуб. Три из них были американскими: «Лос-Анджелес Ацтекс», «Форт Лодердейл Страйкерс» и «Сан-Хосе Эрскуэйкс». В рамках турне по Европе Бест выходил в составе «Детройт Экспресс». Отсутствие ажиотажа вокруг своей персоны помогло Бесту добиться некоторого успеха на поле, в первом своем сезоне за «Ацтеков» он отметился 15 голами в 24 матчах, в следующем сезоне Национальная Американская Лига Футбола признала Беста лучшим полузащитником.

Закат карьеры Беста медленно начался в течение третьего сезона, в 12 матчах он отличился лишь однажды. Переходы в «Сан-Хосе» и «Форт-Лодердейл» успеха не принесли, тем более что вне поля старые «демоны» снова постепенно брали контроль нал ним. В «Сан-Хосе» Бест подружился с владельцем клуба Миланом Мандаричем, с которым на протяжении всей оставшейся жизни поддерживал теплые отношения.

Окончательно Бест повесил бутсы на гвоздь в 1983 году, в возрасте 37 лет. Его последней профессиональной командой стал «Борнмут».

В 1988 году состоялся прощальный матч Джорджа Беста на «Уиндзор Парк» в Белфасте, среди зрителей были сэр Мэтт Басби, Боб Бишоп, открывший миру Беста, а на поле можно было увидеть Пата Дженнингса, Осси Ардилеса, Лайэма Брэйди. Бест забил два гола, один ударом из за штрафной, и один – с пенальти.

Дважды Бест был женат, первая жена - Анжела Макдональд-Джеймс, родившая ему сына Калума, с ней Бест прожил с 1978 по 1986 год; вторая жена - Алекс Перси, на ней Бест был женат с 1995 по 2004 года. Ну и если верить «Дэйли Миррор», то у Беста есть две внебрачные дочери.

В 1984 году Бест подвергся 3-месячному тюремному заключению за вождение в нетрезвом виде и удар полицейского. В феврале 2004 года бест снова был уличен в пьянстве за рулем, на этот раз у него на 20 месяцев отобрали права.

В сентябре 1990 года BBC пригласило Беста для участия в телешоу, Бест появился в абсолютно невменяемом виде, позже он принес извинения за свой поступок, по его словам это был пик его алкоголизма. Годы пристрастия к алкоголю взяли свое, в 2000 году у Беста начались серьезные проблемы с печенью, через два года ему была сделана успешная операция по трансплантации печени.

Бест удостоился огромной порции критики в 2003 году в связи с тем, что в открыто пил белое вино, несмотря на перенесенную годом ранее операцию и абсолютное равнодушие к тем, кто был обеспокоен его состоянием. Годом позже его вторая жена, Алекс выступила в телешоу «Я - знаменитость, спасите меня» с заявлением о постоянных унижениях со стороны мужа в течение всего времени их отношений.

Бест не прекратил злоупотреблять с алкоголем и 3 октября 2005 года он был помещен в частный госпиталь Кромвеля из-за побочного эффекта лекарств, которые он вынужден был принимать, чтобы предотвратить отторжение трансплантированного органа. 27 октября таблоиды объявили о том, что Бест близок к смерти. Несмотря на некоторое улучшение состояния здоровья Беста, в ноябре оно вновь стало критическим. По его просьбе 20 ноября «Ньюс оф Уорлд» напечатало фото Беста на больничной койке с подписью: «Не умирайте как я». В то время ему приходило много открыток с пожеланиями о выздоровлении, одно из них гласило: «От второго игрока в мире», подписанное Пеле. Но все было тщетно: 25 ноября 2005 года сердце Джорджа Беста перестало биться…

3 декабря тело Джорджа Беста покинуло родной дом на Кригаф Роуд, Восточного Белфаста. Более 100.000 людей собралось проводить Беста в последний путь. Похоронен Бест рядом со своей матерью Энн, на кладбище с романтическим названием «Розовая лужайка».
Раннее завершение карьеры и отсутствие на Чемпионате мира – эти моменты ставят вопрос – была удачной футбольная карьера Беста? Но давайте видеть не только негатив, но и тот позитив, который Бест принес в британский футбол своей искрометной игрой, тот славный для него и команды 1968 год. Не будем забывать, что за МЮ Бест провел 10 сезонов, а, к примеру, Кантона – всего пять, да и немногие современные игроки защищали цвета команды больше.

Жизнь Джорджа Беста – классический путь гения, который, обладая огромный даром, все-таки не смог до конца реализовать себя. За месяц до смерти он сказал: «Меня будут помнить за мою игру».

Несомненно, Джордж Бест останется для нас навсегда футбольной иконой.

Цитаты из Беста:

«Почти все свои деньги я потратил на выпивку, женщин и машины, остаток я просто промотал»

(О Дэйвиде Бекхэме) «Левой ногой он бить не умеет, головой он играть не умеет, бороться за мяч он не умеет, много голов он не забивает, а в остальном он молодец»

«Если б я родился уродом, вы бы не услышали о Пеле»

«В 1969 году я завязал с женщинами и выпивкой. Это были худшие 20 минут моей жизни»

«Я не пью, только когда сплю»

«Однажды я сказал, что IQ Гаскойна меньше номера на его футболке, а тот спросил меня, что такое IQ?»

(Об Эрике Кантона) «Я бы отдал все шампанское, которое я выпил за всю жизнь, что выйти с ним за команду на «Олд Траффорд» в матче на еврокубок»

Джордж Бест в МЮ

1963-1974: 466 игр, 178 голов
Чемпионат 361 игра, 137 голов
Кубок Англии 46 игр, 21 гол
Кубок Лиги 25 игр, 9 голов
Еврокубки 34 игры, 11 голов

Профессиональная карьера:

1963-1974 МЮ
1975 «Стокпорт Каунти» 3 игры, 2 гола
1975-1976 «Корк Келтик» 3 игры
1976+1977+1978 «Л.А. Ацтекс» 61 игра, 29 голов
1976-1977 «Фулхэм» 47 игр, 10 голов
1979+1980 «Ф.Л. Страйкерс»33 игры, 7 голов
1979-1980 «Хайберниан» 22 игры, 3 гола
1979-1980+1981 «С.-Х. Эрскэйкс» 86 игр, 34 гола
1983 «Борнмут» 5 игр
1983 «Брисбен Лайонс» 4 игры

Национальная сборная:
1964-1978 Северная Ирландия: 37 игр, 9 голов

Остальные команды:
До 1963 «Кригаф Бойз»
1974 Еврейская община Йоханессбурга: 5 игр
1975 «Данстебл Таун» тов. матчи
1984 «Тобермор Юнайтед» 1 игра

[KR@$N0D@R 2000]

мож у кого есть ссылочки на книги футболистов? очень было бы прочитать книги Бекхема или Кина

[SAXAR]

мож у кого есть ссылочки на книги футболистов? очень было бы прочитать книги Бекхема или Кина

По просьбам ,книга Кина

[SAXAR]

Часть 1
Рой Кин
Автобиография

Тереза сказала мне по телефону, что я стал «опозоренной звездой чемпионата мира Роем Кином». Я был изгнан с мирового первенства домой. Я стоял в аэропорту корейского города Сайпан. Журналисты и фотографы роились вокруг меня. Я молчал. Я был спокоен. Нет никакого позора в том, что говоришь правду. Это было трудно — видимо, поэтому, я думаю, люди и держали язык за зубами. Я долгое время держал язык за зубами. Ну, сравнительно долго, конечно.
Я знал, что в Лондоне меня уже дожидаются журналисты. Это будет завтра. С одной стороны, я был спокоен, но с другой, я весь горел. Я готовился к этому чемпионату мира. Во всех матчах отборочной кампании я из кожи вон лез, чтобы попасть в финальную часть. Теперь, когда мне почти тридцать один, я знал, что это, по-видимому, будет моя последняя попытка на мировом первенстве. Я знал, что уровень организации в ирландской сборной был далек от идеала, все это знали. Но даже по ирландским понятиям в то, что произошло в последнюю неделю, было трудно поверить. Под маской спокойствия в моем сердце клокотали ярость и боль.
Я был разозлен непрофессионализмом, царящим в лагере сборной Ирландии, отсутствием амбициозности, отбыванием номера и отношением к турниру, попадание на который должно быть целью каждого футболиста. Мы — ирландцы и делаем все по-своему. В этом наш гонор. Мир любит нас, говорили мы себе. Но не были ли мы похожи на артистов кабаре, приглашенных на вечеринку? Когда матчи становились по-настоящму серьезными, мы, как правило, уходили в сторону. Уезжали домой, чтобы справить еще одну вечеринку после одной победы, которой мы обычно добивались, и смотреть окончание чемпионата по телевизору. Отлично. Но для этого ли мы отдавали все силы в отборочной группе, выбивали из турнира сборную Голландии, завершали кампанию без единого поражения вслед за сборной Португалии? Нет, это не для меня. Я был игроком «Манчестер Юнайтед». Мы праздновали лишь победы.
Мне было больно. За Терезу, за мою семью в Корке. Я потратил
30000 евро, подарив моим родным братьям Денису, Джонсону и Пэту вместе с двоюродным братом Джоном Линчем мечту — поездку на чемпионат мира. Теперь они туда не поедут. Я все им испортил. Как и моим маме и папе. Я позвонил им. Они засели дома, не отрываясь от экрана, смотря Sky Television, слушая радио, читая газеты об их опозоренном сыне. Я мог с этим справиться. Для них же это было пыткой.
Наконец-то я в самолете. Спасибо «Манчестер Юнайтед»! Я позвонил Энн Уили в клуб. Она заказала билеты на самолет. Чтобы избавиться от толпы назойливых журналистов, она купила мне билеты через Гуам, а не через Токио. Гуам, Гонконг, Лондон, Манчестер. Тереза, мои дети Шэннон, Караф, Эйдан и Ли. И Триггс, моя собака. И покой.
Когда мы прибыли в Гонконг, кто-то уже дожидался меня из авиакомпании British Airways. Энн Уили узнала о задержке рейса и заказала мне билеты на следующий самолет в Лондон. Первый класс. Кровать. Я готов отойти ко сну. Я никогда не забуду British Airways. Они были просто супер на протяжении всего полета. Я не мог уснуть. Мысли бешено проносятся в моей голове. Я посмотрел фильм с Дензел Вашингтон в «Тренировочном дне». Так себе. Две стюардессы были приятны в общении со мной. «Мы поддерживаем вас на все сто», — сказали они. Они готовили завтрак. Я пришел на кухню, чтобы поболтать с ними. Что-то там ждет меня в Лондоне?
Когда я сошел с трапа самолета, меня ждала машина от British Airways, которая должна была отвезти меня в другой терминал аэропорта на самолет в Манчестер. Когда я садился в машину со своим багажом, мимо прошел носильщик. Я ждал от него какой-нибудь колкости. Думал, что он какой-нибудь болельщик «Арсенала» или «Шпор». «Отлично, Кино! — улыбнулся он. — Не вешай носа!». Эта небольшая ремарка дала мне огромный заряд бодрости. Спасибо ему за честную игру. Несомненно, он зарядил меня на следующий сезон!
Меня незаметно провели в зал для отправлений в Мидленд. Вошел Майкл Кеннеди, мой агент. Он сказал, что полетит в Манчестер со мной. «Нет, в этом нет необходимости», — настаивал я. Он сказал, что из Интернета на меня льется поток грязи. О моей личной жизни.
Что?!
Моей жене Терезе постоянно названивает какая-то женщина. Я позвонил домой. «Не беспокойся, — сказала Тереза, — просто приезжай».
Майкл сообщил, что пресса проявляет к моей личной жизни огромный интерес. Я должен буду выступить с заявлением. Я сказал ему, что хочу попасть домой.
В аэропорту Манчестера меня ждала машина «Юнайтед». Через пять минут я был уже у своих. Дом находился в осаде. Журналисты, автомобили телеканалов с тарелками. Я подумал: ни черта себе! Это что — приезд Билла Клинтона?
Тереза сказала мне, что не может выйти из дома.
«Собаку не выгуливали уже дня два».
Я ждал в течение часа, поиграл с детьми, а затем взял Триггс. Мне нечего стыдиться. Моя жизнь должна снова войти в привычное русло.
«Пойдем, моя девочка. Мы идем гулять».

I
Я родился 10 августа 1971 года, став в семье четвертым ребенком из пяти, в Мэйфилде, северном пригороде города Корк. Позднее мои мама и папа, мои старшие братья Джонсон и Денис, я, моя старшая сестра Хилари (мой младший брат Пэт родился позже) переехали в Лотэмор Парк, также в Мэйфилде. Моя мать Мари (урожденная Линч) была родом из известной спортивной семьи.
Мой отец проработал какое-то время на местной трикотажной фабрике «Санбим Уолси», но вскоре она обанкротилась. После этого, когда найти работу было тяжело, мой папа, как и многие другие мужчины, принимался за любое ремесло, какое только подвернется, включая подработку в компаниях «Гиннес» и «Пфайзер» — двух крупнейших работодателях в Корке. В семидесятые и восьмидесятые, когда один мировой финансовый кризис сменялся другим, экономика Ирландии переживала трудные времена. Корк же страдал больше других.
Подрастая, я понимал, что денег всегда не хватало: например, у нас не было машины. Но, если быть честным, я никогда и ни в чем не нуждался. Моя мать Мари и мой отец были заботливыми, любящими родителями. Мои старшие братья и сестра воспитывали меня. Возможно, из-за того, что я был младшим в семье (пока не родился Пэт), я был избалован.
Я ходил в местную начальную школу Святого Иоанна. В классе я уж точно не блистал. Я вел себя тихо и радовался, что меня не замечали. Для меня и моих друзей на первом месте в жизни стоял спорт, а не образование. Жизнь начиналась только со звонком, извещавшим об окончании учебного дня.
Спортивные традиции Корка имеют глубокие корни и отличаются разнообразием. В нашем доме всегда почитался британский футбол. Другие предпочитали гаэльский футбол и ирландский хоккей на траве. Спорт зачастую являлся причиной глубокой разобщенности. Гаэльские игры считались по-настоящему ирландскими, и подразумевалось, что другие игры, такие, как футбол и регби, таковыми стать никогда не могли. Иностранные игры, особенно отождествлявшиеся с Британией, не были в почете. Конечно, Джек Чарльтон вскоре изменит положение вещей.
Наше семейство было страстным поклонником британского футбола. Мой отец был игроком основного состава в «Крофтоне» и «Норд Энде» — двух местных юношеских клубах. Отец моей матери и два ее дяди являлись обладателями золотых медалей юношеского чемпионата под эгидой Федерации футбола Ирландии. Два ее брата — Мик и Пэт Линч играли за «Рокмаунт» — один из старейших и самых известных юниорских клубов Корка. Поэтому мне и моим братьям было грех не играть. Одной из известных шуток в моей семье были разговоры о том, какими великими футболистами были мой папа и дяди. Я и мои братья постоянно посмеивались над этим, поскольку казалось, что «тогда» каждый игрок был великим.
Как и большинство жителей Корка, я горжусь своим происхождением и корнями. На вопрос об их происхождении люди в Корке неизменно отвечают так: «Урожденный ирландец, житель Корка милостью Божьей».
Смех — вот что я часто отождествляю с моим домом и городом. Смех во времена радости и горя. Настоящий или притворный. Смех по любому поводу, над всяким дурачком, которому не посчастливилось родиться в Мятежном Графстве (так называют графство Корк. — В.С.). Мания величия — это черта любого здравомыслящего жителя Корка. А уж жительницы — тем более.
Перед тем как окончательно выбрать футбол, я попробовал свои силы в ирландском хоккее на траве и боксе. Старшая команда Корка по хоккею на траве неоднократно становилась победителем Всеирландских игр, а такие игроки, как Джек Линч и Кристи Ринг, считались народными героями не меньше, чем Стэнли Мэтьюз и Том Финни в Англии. Моя карьера в хоккее закончилась ужасно. В совершенно безобидной ситуации конец моей клюшки сломался, и щепка вонзилась в ногу, в результате чего травму пришлось залечивать добрые полгода.
Я ходил на тренировки в боксерский клуб Брайана Диллона на Диллон-Кросс. Я провел всего четыре боя в ирландской лиге новичков и во всех случаях выходил победителем. К тому времени, когда мне можно было боксировать, я был самым подготовленным в физическом отношении боксером. И самым охочим до борьбы. Но у меня имелась одна проблема, поскольку я уже регулярно играл за «Рокмаунт». Мой тренер по боксу поставил меня перед жестким выбором: либо футбол, либо бокс. Итак, бокс был забыт.
Однако он сыграл важную роль в моем становлении спортсмена. Прыжки и боксерские приемы сделали меня весьма подвижным и проворным. Кроме того, я обрел некую уверенность при столкновении с агрессивной средой. Я все еще был низкорослым для моего возраста, но боксерская техника ведения боя и приученность к дисциплине дали мне психологическое преимущество: я мог постоять за себя, несмотря на свой низкий рост и застенчивость.
Когда мне предстояло выбрать между футболом и боксом, я ни секунды не сомневался, каким будет мой ответ. Не было сомнений и в том, что я буду играть за «Рокмаунт» вместо клуба моего района «Мэйфилд», где играли все мои школьные друзья. То, что мои братья Денис и Джонсон играли за «Рокмаунт», стало одной из причин выбора именно этого клуба. Однако настоящим объяснением этому был тот факт, что «Рокмаунт» находился на подъеме. Я пришел в клуб, когда мне было восемь и вот-вот должно было стукнуть девять, но уже тогда я рвался к победам. Поскольку «Рокмаунт» гремел по всей округе, в него приходили лучшие игроки всех пригородов Корка. Чтобы добираться до клуба, мне было необходимо преодолевать расстояние в семь миль. Моя мать всегда с легкостью давала мне деньги на автобус. А если мне нужны были бутсы, она доставала их словно по мановению волшебной палочки. Возможно, они были не лучшей марки, но более чем подходящи для меня.
Мне очень нравилось надевать майку и настоящие футбольные бутсы. Играть на полях с настоящей (хотя и грубой) белой разметкой, воротами и сеткой. Все было по-настоящему. Я даже любил судей за то, что они разрешали споры, которые в обычных наших играх в Мэйфилде приводили к бедламу и взаимным упрекам. Приход в «Рокмаунт» был огромным шагом в моей мальчишеской жизни. Ведь в конце концов я стал футболистом.
В десять лет я играл за команду, составленную из игроков не старше 11 лет. Я намного уступал в росте и весе, но я мог дать другим фору в том, что касалось отношения к игре. Я отдавал все свои силы. Я мог бежать, точно пасовать, я мог отнимать мяч. И это правда: после марафонских игр, к которым мы привыкли в Мэйфилде на полях не лучшего качества, тридцать пять минут каждого тайма матча за команду до 11 лет казались легкой прогулкой.
Все в Мэйфилде болели за английские клубы. Моим клубом были «Шпоры» («Тоттенхэм Хотспур». — В.С.). Почему? Потому что большинство моих приятелей болели за чертовы «Манчестер Юнайтед», «Ливерпуль» или «Арсенал», который выиграл дубль в год моего рождения. Гленн Ходдл был моим любимым игроком. В один из самых счастливых дней моего детства я смотрел по телевизору, как «Шпоры» выиграли у «Манчестер Сити» в год столетия финала Кубка Англии. Победный гол Рикардо Виллы, который он забил, пройдя в слаломе с мячом мимо защитников, стал великолепной развязкой интереснейшей игры.
Хотя мне нравилось подражать ярким игрокам, таким, как Рики Вилла или Гленн Ходдл, моя игра была не похожа на их манеру. Я был больше рабочей лошадкой, чем яркой личностью. Я сражался за голы, сражался за каждый мяч, когда мы его теряли. В общем, я был очень активен на поле. Я прислушивался к советам наших тренеров Тимми Мерфи и Джена O'Салливана, особенно когда они говорили об отношении к игре. Их принцип был прост, но в нем была истина: выйди на поле без настроя — и неважно, каким мастерством ты обладаешь, ты точно проиграешь. Я верил им. Я до сих пор им верю.
По окончании моего первого сезона в «Рокмаунте» я был назван лучшим игроком года. Я был невероятно горд тем, что смог продолжить традиции семьи Кинов в клубе, где раньше играли мои братья и дядьки.
Во второй сезон моего пребывания в клубе мы выиграли чемпионат для одиннадцатилетних и взяли Кубок. К тому времени «Рокмаунт» подписал контракт с Полом Маккарти, Аланом O'Салливаном, Дэмьеном Мартином и Леном Дауни (все они впоследствии играли за различные сборные Ирландии). Они составляли костяк команды, которая выигрывала Кубок и чемпионский титул шесть лет подряд. Конкуренция в школьном футболе Корка была просто потрясающа, а мы оставались непобежденными в течение пяти сезонов.
Когда мне было двенадцать, я перешел в «Общественную школу Мэйфилда». Мой брат Джонсон уже сделал там фамилию Кин знаменитой.
Учитель: «Имя?»
Я: «Кин. Рой Кин».
Учитель: «Джонсон твой брат?»
«Да».
«Ага!» И эта его ухмылка не требовала дальнейшего объяснения. На мне лежала печать того, за кем надо особенно пристально следить.
Мое безразличие к учебе не осталось без последствий. В пятнадцать мне было нужно пройти «Промежуточный экзамен». Если я его провалю, то со школой будет покончено. В этом случае мне бы оставалось ишачить либо жить на пособие по безработице. Если же я сдам мой «Промежуточный», то мне будет позволено в будущем сдать «Итоговый экзамен», который открывал путь к приличной работе, чувству социальной защищенности и всем сопутствующим этому благам. Но — здесь вновь стоит напомнить о передрягах в экономике страны — ни сдача «Промежуточного», ни сдача «Итогового» экзаменов не гарантировали хороший заработок уже через несколько лет. Но и этот факт не может служить оправданием моего пренебрежения учебой.
Во мне было больше веры в то, что я стану профессиональным футболистом, чем в то, что я справлюсь с «Промежуточным».
Большинство молодых игроков лелеят мечту о карьере профессионала в Англии. Для достижения этого только успешной игры в Корке было недостаточно. Первым шагом для попадания в английский клуб было избрание в сборную Ирландии для игроков до 15 лет — приз, который, казалось, уже был в кармане у школьников Дублина. Но успех «Рокмаунта» не мог остаться незамеченным. Я, Алан, Лен, Пол и Дэмьен получили приглашение на просмотр в местную и национальную сборную для игроков до 14 лет. К несчастью, мне не удалось достичь поставленной цели. Говорили, что я был слишком мал. Некоторым не нравился мой характер. Ирония в том, что у меня как раз был «характер» и темперамент именно потому, что я был слишком мал. Когда нужно было вступать в борьбу за мяч, я не отступал. Поскольку я был низкорослым, я поставил перед собой цель как можно раньше научиться хорошо отбирать мяч в каждой игре. Я заработал репутацию, которая была мне по душе — «с ним шутки плохи». Подобная репутация шла мне на пользу. Она оказывала мне огромную помощь. Еще были те, кто рассчитывал на победу в борьбе со мной, но, по мере того как проходило время, таковых находилось все меньше и меньше.
Я провалил свой «Промежуточный экзамен». Было больно. И хотя вряд ли можно было ожидать другого, я чувствовал, что подвел себя и родителей. Возможно, это был еще не конец света, но, безусловно, это обстоятельство поставило знак вопроса над моим будущим. Время, энергия и воображение, которые я должен был направить на уроки и домашние задания, были вместо этого вложены во многие часы занятий футболом. Сегодня дети более смышлены или, по крайней мере, должны быть таковыми. Образование и карьера футболиста вовсе не являются взаимоисключающими.
Появление в сборной до 15 лет было важным событием для молодого футболиста. Если тебя включали в ирландскую команду, ты автоматически оказывался как бы на витрине, которую изучали скауты английских клубов. Это был решающий сезон. Появление в ирландской сборной было важнее, чем сдача «Промежуточного экзамена». В предыдущий сезон я играл за сборную графства Корк для 14-летних, которая выиграла национальный Кубок, разыгрываемый между графствами. Перспектива попадания в сборную страны выглядела вполне реальной, а если на твоем счету появится матч за сборную, то у тебя имеются хорошие шансы получить приглашение на просмотр в английский клуб.
Однажды после школы я пришел домой вечером и увидел улыбающегося отца, держащего в руках местную газету «Ивнинг Эхо»: «Ты попал, мальчик, ты едешь на просмотр в Дублин».
На просмотре я показал хорошую игру. Когда я был заменен примерно за пятнадцать минут до окончания матча, я думал, что это случилось лишь потому, что те, кто отбирал в команду, увидели достаточно, чтобы убедиться в моей необходимости. Возвратившись в Корк, я с нетерпением стал ждать новостей о приглашении на итоговый просмотр. Когда же они пришли, то оказались для меня плохими. В списках тех, кто был вызван на него, Р. Кина не было, сколько я ни старался его в нем разыскать. Я был убит. Это было самым большим разочарованием моей жизни. Дверь в мою мечту захлопнулась перед самым носом.
Моя мать была очень обеспокоена, смотря на то, что происходит в моей жизни. На некоторое время я потерял присущий мне кураж. Я получил еще один удар, когда Пол Маккартни связался со мной и сказал, что выбил для меня просмотр в «Брайтоне». Я должен был ехать в Дублин на поезде, затем сесть на самолет рейсом до Лондона, после чего вновь на поезде доехать до Брайтона. Вечером за день до моего запланированного отправления Пол позвонил мне и сказал, что просмор отменен. Изучив рекомендацию Пола, представители «Брайтона» отказались от этой затеи. Они слышали, что я был слишком низкорослым, чтобы стать профессиональным футболистом.
Весь разбитый, я погрузился в полужизнь, бесцельно проводя долгие дни. Я вставал с постели в час, чтобы получить первую радость наступающего дня — посмотреть серию «Соседей», которая начиналась в 13.30. После этого я шел на прогулку с моим псом Беном — черной дворняжкой, заменившей собою Счастливчика, другую дворняжку, названную так, потому что она была бродячей собакой, которой посчастливилось наткнуться на Роя Кина. Я любил своих собак, по-настоящему их обожал (как и по сей день). В отличие от людей собаки не говорят всякую ерунду. Они не предадут тебя или испортят тебе настроение. В ответ на то, что ты даешь, ты получаешь столько же и даже больше. Бен, как Счастливчик и другие собаки, которых я заводил, был преданным и любвеобильным псом. И смешным тоже. У них у всех был свой, неповторимый

[SAXAR]

Часть 2

характер. Для меня их самой волшебной чертой было то, что им все равно, кто ты — капитан «Манчестер Юнайтед» или безработный. Прогулка с Беном была лучшим моментом моего дня. Я все еще любил футбол и тренировался и играл с таким же энтузиазмом, несмотря на чувство, что я упустил свой шанс, который, может быть, был последним.
Я не получал пособия по безработице по одной простой причине: мне не было восемнадцати. Деньги были проблемой. Мои мать и отец не имели тогда достаточно средств, но я никогда не нуждался по-настоящему ни в чем. Братья также иногда «субсидировали» меня время от времени. Я принимался за любую физическую работу, когда таковая находилась. Самая легкая была в баре «У Гелвина» в Блэкпуле. Как кто-то написал, что я пришел туда, чтобы наращивать мускулы, нося бочки с пивом со склада в бар. Правда же заключается в том, что я выбрал эту работу из-за денег — 3,5 фунта в час — и проводил время, потихоньку воруя шоколад и набивая себе им рот. Я проработал там три недели.
Самая дрянная работа, за которую я взялся, была у одного деляги, который нанял нас, чтобы мы соскр****и ржавчину с металлических листов. Нам для этого выдавали по паяльной лампе безо всякой спецодежды! Это была опасная работа, но хорошо оплачиваемая — 50 фунтов в неделю. Я продержался там три месяца. Потом весной пошел собирать картофель, ездя на велосипеде по пятнадцать миль туда и обратно. Это была убийственная, адская работа, в наследство от которой я получил больную спину, которая и по сей день меня беспокоит.
Возможно, заметив мое отчаяние и обеспокоенность футбольным будущим, Тимми Мерфи, Джен O'Салливан и Джон Дели, который теперь тренировал нашу команду «Рокмаунт», посоветовали мне написать письма с просьбой о просмотре в английских клубах. Я это сделал, и ответы говорят сами за себя.
«Боимся, что у нас нет вакансий в настоящее время, но мы хотели бы поблагодарить тебя за твой интерес к нам и хотели бы пожелать тебе успехов в будущем». («Дерби Каунти&#187.
«Я благодарю тебя за твое письмо, но сожалею, что мы не можем тебе ничем помочь. В настоящее время у нас заполнены все штатные места для игроков, и мы не будем проводить просмотров в ближайшее будущее». («Шеффилд Уэнсдей&#187.
«К сожалению, я не могу выполнить твою просьбу о просмотре в «Астон Вилле», так как у нас уже есть все необходимые игроки на твоей позиции». («Астон Вилла&#187.
«Я весьма сожалею, но вынужден тебе сообщить, что после недавней реструктуризации нашего юношеского подразделения я могу предложить просмотр в начале сезона лишь мальчикам младше 15 лет. Мне очень жаль тебя разочаровывать, но, как и большинство других клубов, у нас имеется большое количество скаутов, следящих за играми футболистов всех возрастов, и если у тебя есть задатки профессионального футболиста, ты имеешь все шансы быть замеченным». («Челси&#187.
«Я уверен, ты поймешь — мы получаем буквально сотни подобных писем каждую неделю... Обычной практикой является положительный ответ на письма игроков, у которых имеются определенные заслуги или же которые имеют отличные рекомендации близких к футболу людей. Поэтому я сожалею, что не могу предложить тебе просмотр». («Ноттингем Форест&#187.
Вспоминая те дни, я понимаю, что стало главной причиной моих неудач, даже не беря в расчет мой рост, чего не видели своим опытным глазом скауты. Я был универсалом и считал себя командным игроком. Я мог забивать голы, но не был ярок и заметен со стороны. Хотя я мог контролировать середину поля, я не часто шел на прорыв, обводя одного футболиста за другим, и не разрезал оборону на части длинным пасом на тридцать пять метров. Я читал игру, перехватывал передачи, перекрывал пространство сопернику, делал незамысловатые пасы. Я беспрестанно работал от штрафной до штрафной, защищаясь и атакуя. На каждый великолепный гол, который я забивал, приходились сотни мелких действий — как оборонительных, так и наступательных, которые оставались незамеченными сторонним наблюдателем. Я был в работе каждую секунду игры, полон решимости и абсолютной концентрации. Решимость была моей фирменной чертой. Концентрация была невидима для других. Чтобы это заметить, нужен был весьма натренированный глаз.
Помощь пришла, как всегда, откуда ее не ждешь.
В 1989 году правительство Ирландии совместно с Футбольной ассоциацией страны открыло курсы для молодых элитных футболистов. Каждый из двадцати четырех клубов национальной лиги (двенадцать из каждого дивизиона) мог послать на курсы своих многообещающих молодых игроков. Я прочитал об этом и увидел свой шанс. Это же сделал и мой приятель Лен Дауни, который вот-вот должен был подписать контракт с «Корк Сити», нашим местным клубом национальной лиги. Лен был типичным представителем Корка. Но и Рой Кин также был парнем не промах, прошедшим школу улиц. Представители «Сити» также обратились ко мне с предложением подписать контракт, а я даже подписал это чертово предварительное соглашение. Я знал, что они могут послать лишь одного футболиста в Дублин на курсы FAS. Поэтому, когда Лен сказал мне, что «Сити» посылает на курсы его, меня это сильно огорчило.
Слава Богу, Эдди О'Рурк связался со мной в тот же день. Эдди совмещал работу плотника и тренера юношеской команды «Ков Рэмблерс», клуба второго национального дивизиона. Он знал меня несколько лет и видел во многих поединках со «Спрингфилдом», школьным клубом Кова, являвшимся главным соперником «Рокмаунта», постоянно занимающим второе место в те годы, когда мы выигрывали дубль.
«Не хотел бы ты прийти в «Ков Рэмблерс», Рой?» — спросил Эдди.
«Я уже подписал контракт с «Сити», — ответил я.
«Когда?»
«Вчера!»
«Подожди. Я позвоню в ассоциацию, чтобы узнать, заявлен ли ты».
Знай бы я, сколько зависело от этого звонка, я бы тотчас же умер.
«Корк Сити» и не позаботился отправить в ассоциацию тот документ, который я подписал. Я сказал Эдди, что я подпишу контракт с «Рэмблерс» только в том случае, если они предоставят мне место на курсах FAS. Он дал свое согласие. Сделка была совершена, а документы отправлены в Дублин экспресс-почтой.
Ков был раньше известен как Куинзтаун и среди прочего тем, что стал последним портом захода для лайнера «Титаник» перед тем, как тот затонул, совершая свой печально известный вояж через Атлантику в 1912 году. В течение следующих восьми месяцев я тренировался как настоящий профессионал и получал 30 фунтов в неделю плюс компенсацию за расходы на дорогу и еще 40 фунтов призовых (10 за победу, 5 за ничью), когда попал в первую команду «Кова», что произошло уже в течение нескольких недель.
Курсы проходили в Палмерстауне, западном районе Дублина. Уход из дома переживался мной особенно трудно, хотя я и не улетал на Луну. Я все еще терялся при встрече с незнакомцами, и поэтому присутствие Лена Дауни облегчало мое существование.
В смысле тренировок и постоянных поездок режим курсов был просто нечеловеческим. После воскресных игр за наши местные клубы Лен и я отправлялись в Дублин на первом поезде в понедельник утром. Мы тренировались ежедневно с десяти до двенадцати и с двух до четырех. Работа более интенсивная и состояла из рутинного набора занятий, направленных на совершенствование каждого аспекта игры. Утро мы начинали с разогрева и растяжек. Затем работа с мячом, сменявшаяся играми, в которых мы разделялись на четыре группы по шесть человек и проводили матчи три против трех со специальными воротами меньших размеров. Мы играли, по моим ощущениям, не на жизнь, а на смерть.
Морис Прайс был одним из руководителей наших курсов. Кроме того, он входил в тренерский штаб Джеки Чарльтона в первой сборной Ирландии, которая годом ранее вышла в финальную часть чемпионата Европы в Германии, а ее футболисты и тренеры вернулись домой национальными героями после победы над сборной Англии со счетом 1:0 в Штутгарте. Разумеется, я хотел произвести впечатление на тренера, который был так близок к центру нашей футбольной вселенной.
Самым ярким событием курсов становились матчи с различными ирландскими юношескими командами, проводившими с нами тренировочные игры в рамках подготовки к международным встречам. Эти матчи были ужасным зрелищем: мы, ребята с курсов FAS, должны были доказывать свою состоятельность в играх с соперниками, многие из которых играли за ведущие английские клубы.
Распорядок дня был просто изматывающим, особенно для нас, парней из глубинки, которые тренировались, ездили, играли за свои клубы.
Я наслаждался тяжелой работой на тренировках. Переезды из Корка в Дублин меня изматывали. Но в моем кармане водилась пара фунтов, заработанных игрой в футбол. Я был профессиональным игроком, хотя и находился у самого подножия того, что казалось крутой горой. Снова необходимо отметить, что безработица и все ей сопутствующие неприятные последствия были тогда неотъемлемой чертой рабочего класса Ирландии. Среди моих знакомых в Мэйфилде, да и в моей большой семье, приличная работа ценилась высоко. Я пробился в первую команду «Рэмблерс» и был способен положить в карман около 50 фунтов в неделю.
Национальный второй дивизион был тяжелой школой для семнадцатилетнего паренька. Большинство игроков представляли собой нацеленных на жесткую борьбу полупрофессионалов, которые даже в плане мастерства и мышления играли на таком уровне, которого я не ожидал увидеть. Уважение как со стороны одноклубников, так и соперников, было трудно заслужить. Любые игры на публику с мячом незамедлительно наказывались. Попробуй только расслабиться — и они тотчас же прижмут тебя к стенке. Соперники не брали пленных!
Через шесть месяцев после начала курсов, весной 1990 года, я почувствовал, что заметно прибавил как игрок. С самого начала я поставил перед собой цель — стать лучшим футболистом курсов. Но ежедневно тренируясь с 23 лучшими молодыми футболистами страны, я понял одно: одних способностей для этого было недостаточно. Чтобы достичь успеха, нужно было обладать силой духа и силой тела.
Физическая подготовка шла сама собой, если учесть тот объем работы, который я выполнял. Но с духом было все иначе и сложнее. Не все могли выдержать постоянные тренировки холодным зимним утром на грязном поле под пронзительным восточным ветром, продувающим Центр отдыха. Но я знал, что если смогу заставить себя преодолеть эти психологические барьеры, которые для других становились непреодолимой преградой, то добьюсь важной победы. Каждый день, когда работа подходила к концу, я чувствовал прилив настоящего удовлетворения, находящегося по ту сторону барьеров, которые ты преодолевал.
В то время как первая команда «Ков Рэмблерс» застряла в середине турнирной таблицы, юношеская команда под руководством Эдди О`Рурка брала один этап за другим в Кубке страны для 18-летних. Именно там я был способен применить те навыки и прогресс, которых я добился. Я прибавил в росте и силе. Я уже не был коротышкой. В течение нескольких месяцев я вырос из мальчика в мужчину. Я всегда имел сильную волю, а теперь у меня были еще и мускулы для ее поддержки. Камикадзе превратился в футболиста, который обладал пониманием игры, ее приливов и отливов. Контролируя свои эмоции, я мог контролировать ритм игры. Я не был Гленном Ходдлом, да и он уже не был моим любимым футболистом. Хотя я все еще оставался болельщиком «Хотспура», примером для подражания стал для меня Брайан Робсон из «Манчестер Юнайтед». Его умение играть в отборе, то, как он забивал голы, и вездесущее присутствие на поле в составе «Манчестер Юнайтед» и сборной Англии было доказательством того, что ты можешь стать великим игроком, даже не имея в запасе пары-тройки эффектных трюков с мячом. Робсон не был ярок. Он внушал уважение.
Моей главной целью в сезоне было попадание в сборную Ирландии для игроков моложе 18 лет. Важным фактором для выполнения этой цели было хорошее выступление в Кубке. Когда нам выпало по жребию сыграть с «Бельведер Бойс», лучшей командой Дублина, мы с отчаянием восприняли эту новость. Хорошая же новость заключалась в том, что мы выступали в качестве хозяев поля, но я был раздосадован ничьей — 1:1, несмотря на то, что сравнял счет.
В день переигровки, 18 февраля 1990 года, с самого начала все пошло наперекосяк. Автобус, который должен был забрать нас в Кове, опоздал. На дорогах было много пробок. Большую часть дороги мы провели, то и дело нервно смотря на часы. Удастся ли нам успеть к началу матча? Мы приехали в Фэйрвью Парк — большой и продуваемый со всех сторон ветрами общественный парк — за минуту до стартового свистка. «Бельведер» разгромил нас 4:0. Это был полный гр****** бардак, кошки-на-хрен-мышки, и так похоже на Корк — подарить большим мальчикам из Дублина легкую задачку, с которой они легко справились в своей типичной заносчивой манере. Если я играл как чокнутый в тот день, то лишь потому, что чувствовал себя единственным игроком в команде.
«Бельведер» пользовался шумным успехом — в Фэйрвью Парк собралось много народу, чтобы посмотреть матч. Я играл для себя. Даже когда я понял, что игра проиграна, я не сбавлял оборотов. Я покажу, думал я про себя, этим ублюдкам из Дублина, как нужно, мать их, играть. Я был словно одержим странным сочетанием гнева, отчаяния и гордости за себя. Это чувство может изменять ход игр, и даже в самой безнадежной ситуации с помощью него можно найти выход. Но не в тот день в Фэйрвью.
После матча мы пошли в бар, чтобы выпить по стакану апельсинового сока и закусить сэндвичем. Джон О'Рурк, вице-президент «Рэмблерс», подошел и сел рядом со мной: «Рой, на игре был скаут из «Ноттингем Фореста». Он сказал, что они хотят вызвать тебя на просмотр». Сердце мое не забилось от счастья. Где этот скаут? — была моя первая реакция. Если он был так впечатлен моей игрой, то почему бы ему самому об этом не сказать?.. Воспоминания о «Брайтоне» все еще были живы в моем сердце.
«Он сказал, что с тобой свяжутся», — продолжил Джон. Он просто передавал то, что ему сказали.
Прошло несколько недель, и мне позвонили из «Кова», спросив, смогу ли я встретиться со скаутом из «Фореста» Ноэлем Маккэйбом в гостинице «Айлинг». Мне сразу же понравился Ноэль, как только он открыл рот. Он был честен и открыт в беседе со мною. Он предлагал мне приехать на просмотр, а не контракт, что не в его компетенции. «Но ты игрок, типичный для «Фореста», сынок. Ты можешь без затей пасовать мяч, работать от штрафной до штрафной и забивать голы. Ты подойдешь Брайану Клафу», — заверил меня Ноэль. Он произвел на меня впечатление искреннего и прямого человека.
Теперь та радость, которую я подавил в себе в Фэйрвью, рвалась наружу. Я каким-то неведомым чувством понял: вот оно, свершилось. Мой шанс в конце концов настал. Я готов. Я поклялся после фиаско с «Брайтоном», что поверю в свою английскую мечту, когда буду держать билет в руках. И я не сомневался, что Маккэйб сдержит свое слово. Я едва вновь не столкнулся с еще одним разочарованием в жизни. Я получил билет. Но когда приехал в Ноттингем, никакого матча для просмотра не было. Каждый день там я его ждал, каждый день занимался с тренером юношеской команды Арчи Джеммиллом. Где же Брайан Клаф?.. Лайам О'Кэйн?.. Ронни Фентон?
По истечении недели мне дали билет в один конец домой. «Мы с тобой свяжемся», — сказали мне.
«Ну, как все прошло?» — спрашивали меня в «Кове».
«Ничего там не проходило», — отвечал я.
Я связываюсь с Ноэлем Маккэйбом. Он звонит в «Форест». Произошла нестыковка. Я вернусь туда в апреле.
Когда я вернулся в «Ноттингем», то потренировался пару дней с резервистами клуба. Мне сказали, что я буду играть за «Форест» против «Транмер Роверс» в Лиге графства Мидленд. На игре будут Лайам О'Кэйн и главный скаут «Фореста» Алан Хилл. Сейчас или никогда!
Стадион «Транмер» был пуст. Мне было наплевать. Я научился сам себе создавать окружающую атмосферу в голове. Играя на «огородах» Мэйфилда и тренировочном поле Палмерстауна, я обнаружил в себе способность подогревать самого себя независимо от окружающей обстановки и всех этих надоевших оправданий за плохие стадионы в Национальной лиге. В матче против «Тренмера» серым днем поздней весны то, что я так долго учил и что, казалось, не имело большого значения, проявило себя в полной мере. Я хорошо играл, пасовал, бежал, стелился в подкатах, выигрывал безнадежные мячи в воздухе. Меня заменили на 70-й минуте. Это мы уже проходили. Но в этот раз я чувствовал, что все идет, как надо.
На следующий день Брайан Клаф сказал мне, что собирается выкупить мой контракт. Были сделаны приготовления для переговоров с «Ков Рэмблерс». Я боялся, что они запросят слишком много. Я полагал, что стою около 5000 фунтов.
Джон О'Рурк и вице-президент Джон Мид возглавили делегацию «Ков Рэмблерс» на переговорах с «Форестом». Клуб прибег к помощи бывшего игрока «Челси» и сборной Англии Джона Холлинза, который был знаком с ведением подобных дел.
Переговоры со стороны «Ноттингема» возглавлял Ронни Фентон. Когда начались торги, я пытался не выдавать волнения. Парни из «Кова» говорили о больших деньгах. Дела пошли не в нужном направлении, пока Брайан Клаф не вошел в кабинет. На нем был старый, потрепанный зеленый свитер, а рядом с ним — его золотистый ретривер. Я играл с собакой, а остальные говорили о деньгах. Клаф распорядился, чтобы Ронни Фентон дал «джентльменам из Ирландии» выпить.
«Он хорош?» — спросил Клаф Фентона, показывая на меня.
«Он может немного играть, босс», — последовал ответ Фентона.
Теперь в разговоре фигурировали крупные суммы. Сначала 20000 фунтов, потом еще 10000 после десяти первых игр, и еще 10000, когда я сыграю 20 матчей за «Форест». «Ков» получит еще 7000, когда на моем счету будет пять мячей за сборную Ирландии.
«Сделка сделана, мистер Клаф», — услышал я от Джона О'Рурка.
«Эти деньги ведь не пойдут в твой карман, не так ли?» — рявкнул на него Клаф.
«Мистер Клаф, нам нужно было взять выходной, чтобы приехать сюда. Это стоит нам денег», — ответил О'Рурк.
«О'кей, Ронни, дай им денег». Обратившись к нашей делегации, он добавил: «Можете звать меня Брайан. Теперь давайте выпьем». Поворачиваясь ко мне и собаке, он гаркнул: «Кроме тебя. Зови меня мистер Клаф». «Крутой парень», — подумал я.
«Форест» подписал со мной трехлетний контракт с зарплатой в 250 фунтов в неделю, 50 из которых шли на оплату аренды дома, где проживали еще два футболиста. Я получил также подъемные в размере 1 500 фунтов за год. Честно говоря, я бы согласился играть и за малую часть того, что получил. Мистер Клаф сказал, чтобы я приехал на предсезонную подготовку в июле. Ощущая себя миллионером, я вернулся в Корк. В течение следующих нескольких недель я пил и ел намного больше положенной нормы.
II
Я сполна заплатил за свои празднества, когда вернулся в расположение «Фореста». Первая неделя была сущим адом. Несколько дней мы совсем не видели мяча, бегали, уделяя в первую очередь внимание выработке выносливости, физической подготовке, а в паузах проводили восстанавливающие упражнения.

[SAXAR]

Часть 3
Наконец нам выдали мячи. Я пережил самое худшее — физическую пытку, а теперь начал получать удовольствие от работы.
«Форест» выиграл Кубок Лиги за неделю до моего прихода. В первой команде играли можество выдающихся футболистов. Стюарт Пирс, Дес Уокер и Стив Ходж выступали за сборную Англии, Найджел Клаф уже стучался в двери сборной. Было заметно, что Пирс обладал сильным характером. Он только что вернулся с чемпионата мира, где не забил решающий послематчевый пенальти в полуфинале. Но это обстоятельство нисколько не повлияло на его авторитет.
В составе резервистов я тренировался вместе со Стивом Стоуном, Яном Уоаном и Скотом Джеммиллом, сыном тренера юношеской команды Арчи, которые выделялись среди других. Филип Старбак был еще одним выдающимся игроком дубля, сыгравшим пару матчей за первую команду.
Брайан Клаф редко посещал тренировки. Лайам О' Кэйн проводил занятия с первой командой, а Арчи Джеммилл тренировал нас. Хотя Клафа не было видно, его присутствие чувствовалось. Его золотистый ретривер Дел, как обычно, появлялся на поле, сигнализируя о его приближении. Неожиданно все начинали работать с еще большим рвением. Кроме меня. Я всегда жал на всю железку.
Я обожал свою работу, если можно было так ее назвать, и с каждым днем чувствовал себя все сильнее и сильнее, привыкая к работе профессионала.
Моя теперешняя жизнь казалась мне раем.
В раздевалке дублеров мой юношеский восторг разделялся далеко не всеми. Я был удивлен и даже шокирован отношением к делу некоторых игроков. Они постоянно брюзжали. Некоторые были недовольны тем, что их не сфотографировали вместе с первой командой, считая это за дурную примету перед началом сезона. Возможно, так и было, но какого хрена! С этим можно было как-то справиться! Послушать их, так Арчи Джеммилл был уродом, а Брайан Клаф — бездельником. Мы испытывали тяжелые нагрузки. Сезон еще не начался, а эти парни уже ныли, ища оправдания своим неудачам. Я поклялся никогда не быть нытиком. Если бы только эти парни знали, сколько ребят отдали бы свою правую руку, чтобы сидеть здесь в этот чудный летний день и получать деньги за игру в футбол.
Когда первая команда отправилась на предсезонную подготовку в Италию, я уехал с игроками моложе 21 года на турнир в Голландию. «Спортинг» (Лиссабон), «Барселона», «Эйндховен» и «Хаарлем», принимающий соревнование, были нашими соперниками. Мы легко переиграли «Спортинг» со счетом 2:0 в первом матче. Я чувствовал себя как рыба в воде. Португальцы хорошо обращались с мячом, но были слабы в «физике».
Потом мы разгромили «Эйндховен» 5:1, а я забил свой первый гол в профессиональной команде. В следующей игре мы проиграли «Хаарлему» 0:2, который выставил основной состав вместо молодых игроков. Тем не менее мы вышли в полуфинал, где нам предстояла встреча с «Барселоной». Испанцы вышли вперед уже на первых минутах матча. Но как только мы взвинтили темп, они начали симулировать и «нырять». Мы загнали их до смерти, играя уверенно в отборе и распасовывая мячи, в результате чего одержали победу со счетом 3:1.
В финале мы снова играли с «Хаарлемом». Игра была напряженной. Фил Старбак забил ответный гол с «точки», сделав счет 1:1, что означало проведение послематчевых пенальти. Все помнили о том, что случилось на прошедшем чемпионате мира, когда сборная Англии вылетела из турнира, проиграв в полуфинале в серии пенальти ФРГ. Мы не играли по тем же ставкам, но я ничуть не сомневался, что сдам мой первый серьезный экзамен в качестве игрока «Фореста», и успешно его прошел.
Моей первой задачей на сезон стало получение места в основном составе дублеров «Фореста». Поэтому турнир в Голландии придал мне уверенности. Первая предсезонная игра дома была против любительского клуба. Я начал матч на скамейке запасных. Это немного огорчило меня, так как на игре присутствовал Брайан Клаф, а я хотел произвести на него впечатление. Он пришел в раздевалку и попросил Арчи Джеммилла выйти.
Лишь некоторое время спустя узнал об их разговоре.
Клаф: «Я бы хотел посмотреть на ирландца. Замени своего сына (тот играл в полузащите)».
Арчи: «Я выставлю его во втором тайме».
Вскоре после начала второй половины встречи я увидел, как Клаф подходит к бровке: «Арчи! — рявкнул он. — Выпускай ирландца». В последующие пятнадцать минут ничего не произошло. Я повесил нос. За двадцать минут до конца игры Арчи увел с поля Скотта и выставил меня. По моим ощущениям, я находился на поле лишь из-за того, что мое присутствие приходилось терпеть, но показал все, на что был способен в оставшееся время.
Мои первые недели в «Форесте» лишь подтвердили то, о чем я догадывался: мир был полон тех, кто постоянно блефует, и нытиков — парней, которые носят звание профессионала и при этом не отвечают требованиям, подтверждающим их статус. А они еще возмущались поведением Арчи Джеммилла, который играл за сборную Шотландии и выигрывал чемпионаты страны вместе с Кубком чемпионов! А также тренером, который выиграл два чемпионата со скромными клубами — «Форестом» и «Дерби» и два Кубка чемпионов. Это вам не шутка!
Я не был образцом добродетели, что и докажет время. Но уже в самом начале карьеры я понял разницу между уважением со стороны таких людей, как Джеммилл, Клаф и Стюарт Пирс, и тем, когда ты просто называешь себя профессионалом. Я хотел быть похожим на них и достичь их уровня и знал, что мне предстоит много работы.
Но для этого мне не понадобилось много времени, как я полагал. Через несколько дней последовали драматические и волнующие события. В субботу «Форест» открыл сезон в первом дивизионе, сыграв на своем стадионе с «Куинз Парк Рейнджерс» — 1:1. Найджел Джемсон забил гол с пенальти. Я был заинтересованным зрителем. Окружающая обстановка была великолепна, а газон походил на идеальный ковер. Именно таким я представлял себе футбол в первом дивизионе. Результат огорчил «Форест», который все еще был среди ведущих клубов страны, задавая тон в чемпионате на протяжении нескольких предыдущих лет.
В матче дублеров я вышел на поле, когда оставалось десять минут, и ничего не смог сделать. После игры я присоединился к остальным игрокам, отправлявшимся на кутеж в город. Пропустив несколько пинт пива, я свалился в кровать. Было почти два часа ночи.
На следующее утро я пришел на тренировку. Первая команда играла в тот день на «Энфилде» (стадион «Ливерпуля». — В.С.). Как только я появился на «Сити Граунд», испытывая небольшое похмелье от вчерашнего, ко мне и Филу Старбаку, сидящим в раздевалке, подошел Ронни Фентон. «Вы едете на «Энфилд», — сказал он. — Да, и не забудьте свои бутсы».
Вот те на!
Ну, подумал я, Фил сыграл пару матчей за первую команду — он был талантливым игроком, поэтому привлечение его на игру было естественным ходом вещей. Я, видимо, нужен был для того, чтобы набраться опыта, носить сумки и помогать нашему менеджеру, занимавшемуся формой. Но… Стюарт Пирс, Стив Ходж и Терри Уилсон, как выяснилось, были травмированы.
Первая команда приехала в Ливерпуль предыдущим вечером, поэтому я и Фил сели в машину Ронни Фентона. По дороге в Ливерпуль мы заехали в Дерби за тренером. Брайан Клаф жил в большом отдельном доме. Мне было поручено позвонить в дверь.
«А, ирландец, как дела?»
«Отлично, босс».
Он заходит в дом и приносит мне полную трехчетвертную бутылку молока.
«Вот, ирландец. Выпей».
Господи, я ненавижу молоко!
«Я не люблю молоко, босс».
«Выпей».
«Заткнись, Рой... и выпей его!»
«Спасибо, босс». И содержимое бутылки устремляется мне в желудок.
Между тем мистер и миссис Клаф обмениваются крепкими словечками. Очевидно, у нее было больше куража, чем у меня.
«Давай, ирландец, мы уходим».
«Пока, миссис Клаф. Приятно было познакомиться».
По приезде в отель, где размещалась первая команда, мы пошли на предматчевый обед. Я держался рядом с Филом, который был единственным игроком, знакомым мне. Я чувствовал себя еще не совсем готовым к тому, чтобы отвечать всем необходимым требованиям.
«Энфилд» казался весьма вместительным. За час до начала игры на стадионе слышен гул голосов. Команда «Ливерпуля» считалась аристократом английского футбола. Ян Раш, Питер Бердсли, Джон Барнс, Рэй Хафтон и Ронни Уилан. Они все выступали за различные сборные. Такое положение нравилось Брайану Клафу. Если другие команды были повержены еще до того, как они видели знаменитую надпись «Это «Энфилд», ведущую из коридора на поле, то Клафу нравилось вступать в противоборство с легендами «Энфилда», и он передавал свою решимость игрокам.
Чтобы хоть как-то быть полезным, я принялся помогать нашему менеджеру носить сумки.
«Ирландец, что ты делаешь?»
«Помогаю», — был мой ответ.
«Бери футболку с седьмым номером. Ты играешь».
«Извините?»
«Ты играешь».
Это был шок.
К счастью, у меня не было даже времени, чтобы задумываться о том, что мне предстоит дебют в первом дивизионе. Против лучшей команды Британии. На «Энфилде». За сорок пять минут можно много чего сделать. Например, представить себя основным игрокам «Форест», которые понятия не имели о том, кем был этот «ирландец».
В ходе разминки на поле я отвечал на вопросы. «Повтори, как тебя зовут, сынок?»
«Рой», — отвечал я.
Они были великолепны! Их отношение было доброжелательным и означало лишь одно: «Удачи, сынок!»
Странно, но я был спокоен, когда покидал раздевалку. Клаф, как всегда, был взвинчен. Он не боялся отстоять свое мнение и, принимая во внимание все обстоятельства, не давил на меня.
Несмотря на то, что «Ливерпуль» с легкостью нас обыграл в тот вечер со счетом 2:0 — Раш и Бердсли забили по голу, я чувствовал, что сделал все как надо.
Множество болельщиков на «Энфилде» понимали толк в футболе, играть перед ними было одно удовольствие. Моя игра вызвала положительные отклики со стороны зрителей, которые, несмотря на свою приверженность одной команде, не стеснялись выражать свои чувства, когда было необходимо оценить хороший футбол: и не важно, кто играл. Но в тот вечер на «Энфилде» я стал свидетелем и почти полного отсутствия патриотизма. Дублинец Ронни Уилан, приветствуя начало карьеры своего молодого соотечественника из Мэйфилда Роя как-там-его-зовут, едва не снес ему голову, отбирая мяч. Я поучаствовал и в столкновении с Рэем Хафтоном. Эта встреча ирландцев, от которой трещали кости, также была лишена взаимной приязни.
Считанное количество раз в карьере я был рад уходить с поля после поражения. Мы сделали все, что было в наших силах. И если ребята не знали моего имени в начале матча, то теперь я чувствовал, что они его запомнили.
Когда я позвонил своему отцу после игры, чтобы рассказать ему о том, что играл против «Ливерпуля», он был так же шокирован, как и я пару часов назад.
«Как все прошло, сынок?» — спросил он.
Я ответил: «О'кей».
Теперь, когда я испытал вкус настоящего футбола, моей целью стало место в основе первой команды.
Когда я встретил Брайана Клафа в раздевалке «Сити Граунд» на следующее утро, он спросил, как меня зовут. «Рой», — ответил я. Затем он снял ботинки, которые были грязными после прогулки с его собакой. «Ты не почистишь их для меня, а, Рой?» Я был рад подчиниться его просьбе. Я понимал, зачем он это делает. Я сохранил за собой место в составе и в гостевом матче с «Ковентри» в следующую субботу. Мы сыграли вничью, которая могла бы стать победой, если бы я использовал отличный шанс в конце матча. В следующем туре я дебютировал на домашнем стадионе в матче с «Саутгемптоном». Мои мама и папа вместе с двумя дядьками приехали на игру. Утром я пошел посмотреть на игру дублеров. Арчи Джеммилл пришел в ярость, увидев меня у бровки.
«Что ты здесь делаешь? У тебя сегодня важный матч. Иди домой и отдохни».
Когда тебе девятнадцать, а утром предстоит дебютировать на стадионе твоей команды, не так-то просто отдохнуть. Особенно когда твоя семья едет из Корка, чтобы присутствовать на этом важном для тебя событии.
«Сити Граунд» и болельщики «Фореста» навсегда останутся в моем сердце. Игроки часто говорят, что они не замечают зрителей. И это правда — чем больше опыта ты набираешься, тем меньше на тебя действуют трибуны, играешь ли ты на своем стадионе или в гостях. Но неотъемлемой частью игры является общение с трибунами — либо ты заставляешь их замолчать, либо отвечаешь взаимностью на страсть своих болельщиков, особенно той части, которая разбирается в футболе.
Моя первая игра на «Сити Граунд» завершилась за десять минут до финального свистка, когда Брайан Клаф меня заменил. Мы вели со счетом 3:1. Я принимал участие в первом голе и неплохо провел матч. Если учитывать все обстоятельства, особенно то, что на игре присутствовала моя семья, то о таком дебюте можно было только мечтать. Болельщики проводили меня с поля, аплодируя стоя. Я был рад и в то же время смущен. Я находился в раздевалке и собирался пойти в душ, когда ко мне подошел Арчи Джеммилл и сказал, что босс хотел бы, чтобы я вышел к полю. С удивлением я пошел вслед за Арчи. Я был еще больше удивлен, когда Брайан Клаф обнял меня и чмокнул в щеку, к радости и изумлению публики.
Это был удивительный финал великолепного дня. Присутствие моих родителей и братьев, а также Ноэля Маккэйба, который специально приехал, чтобы увидеть мою первую игру на стадионе «Форест», напомнило мне, как сильно изменилась моя жизнь за последние полгода с тех пор, как «Ков Рэмблерс» были разгромлены 0:4 в Фэйрвью Парк.
В будущем у меня будут небольшие размолвки с Брайаном Клафом, но я никогда не забуду того, что и как он сделал для меня. Он был себе на уме, готовым к тому, чтобы быть жестким нонконформистом, выступающим против общественного мнения. В день матча с «Саутгемптоном» Клаф вел себя подчеркнуто вежливо с моим семейством. Несмотря на все свои заслуги, Клаф мог быть простым человеком, что не часто случается с живыми легендами.
В течение следующих нескольких месяцев переходный период в моей жизни полностью завершился. Неделю за неделей я играл против игроков и клубов, за которыми я наблюдал по телевидению в прошлый сезон. В октябре мы играли с «Тоттенхэмом» на «Сити Граунд». Моя первая встреча с клубом, за который я болел. И с Полом Гаскойном, чьи слезы на чемпионате мира прошлым летом сделали из него идола. Ему поклонялась вся страна, и он вызвал новый интерес английской нации к футболу, что привело к созданию премьер-лиги с многомиллионными контрактами от «Sky Television».
Партнеры Газзы по сборной Стюарт Пирс и Дес Уокер предупредили меня перед игрой, что он попытается спровоцировать меня. Так оно и случилось — он оскорблял меня словесно, крича, что я был ирландским уродом, который ни хрена не смыслит в игре. Многие из его слов прошли мимо моих ушей. Я не понимал его акцента. На самом деле он был очень забавен. Увы, такой сверходаренный игрок впустую потратил свою энергию на то, чтобы меня раззадорить.
Брайан Клаф с пониманием относился к моим просьбам отпустить меня домой на несколько дней. Обычно я подходил к нему с этим вопросом после субботнего матча, завершившегося для нас удачно, и его ответ практически не отличался от прежних: «Иди, сынок, увидимся в четверг».
Единственное, что беспокоило меня, так это то, что я пока не забил ни одного гола за «Ноттингем». Лишь в декабре я отметился первым голом в матче чемпионата против «Шеффилд Юнайтед» на «Брэмолл Лейн». Но, к сожалению, мы тогда проиграли. Мой следующий гол во встрече с «Уимблдоном» оказался победным.
Вскоре Брайан Клаф вызвал меня к себе в кабинет. По условиям моего контракта мне предоставлялась клубная машина. «Ирландец, возьми это», — сказал он, бросив на стол связку автомобильных ключей.
Мне досталась новая с иголочки машина марки «Форд Орион». Я был на седьмом небе от счастья. Это было еще одним символом прогресса и доказательством того, что последние шесть месяцев не были сном. И я заботился о моей машине, как о ребенке. Каждое воскресенье я ее чистил. Часто я выезжал без определенной цели, чтобы просто получить удовольствие от моей «тачки».
В матче Кубка Англии с «Кристал Пэласом» я впервые ощутил атмосферу этого соревнования, которое в 1991 году имело огромное значение для футболистов. Выход в финал на «Уэмбли» являлся заветной мечтой каждого профессионала и каждого болельщика в Англии. Успех в Кубке Англии был особенно важен для Брайана Клафа — это был единственный крупный трофей, который он еще не выигрывал.
По жребию мы должны были играть на поле «Кристал Пэласа». Мы зацепились за нулевую ничью. В переигровке на «Сити Граунд» мы вели в счете 2:1, когда я слишком слабо отправил мяч назад голкиперу Марку Кроссли, что привело к ужасным последствиям. Марк сумел выбить мяч, но прямо на Джона Салако, который перекинул мяч через вратаря с сорока пяти метров. Мать их!
Когда я вошел в раздевалку после матча, Клаф ударил меня в лицо. «Не отдавай мяч назад вратарю!» — заорал он, стоя надо мной, когда я лежал на полу. Я чувствовал боль и был ошарашен — слишком ошарашен, чтобы что-то предпринять, и лишь кивнул головой, соглашаясь. Мой медовый месяц с Клафом и профессиональным футболом закончился. Иногда в раздевалках становится невыносимо, многое там не прощается. Нокдаун от Клафа был частью моих уроков. Понимая, какое давление он испытывает, я не держал на него обиды. Он не извинился, но на следующей неделе мне предоставили несколько выходных, чтобы я поехал домой в Корк.
После второй переигровки с «Кристал Пэласом», в которой мы одержали победу со счетом 3:0, «Форесту» выпало играть в гостях с «Ньюкаслом» в 1/16 финала. Все матчи в Ньюкасле проходили в тяжелой борьбе. Через четверть часа мы пропустили два безответных мяча.
В лице Стюарта Пирса мы имели футболиста, который действительно отвечал всем определениям профи. Пирс был лидером, настоящим профессионалом, что он доказал в кубковой встрече. Он вел за собой других своим примером. Он заражал всех своей непримиримостью. Когда некоторые игроки начали опускать головы, Пирс это замечал и подбадривал их. Одним нужно было крепкое словцо, другим — дружеское похлопывание по плечу.
Мы отчаянно сражались на стадионе «Сент-Джеймс Парк», чтобы исправить положение. Несмотря на то, что Стюарт Пирс играл на позиции левого защитника, он был главной движущей силой команды. В такие моменты этот «Одержимый», казалось, играл, словно психопат. Он жестко действовал в отборе. Он мог заставить дрожать слабых духом нападающих. Своей великолепной левой он легко управлялся с мячом.

[SAXAR]

Часть 4
В том матче с «Ньюкаслом» его вклад в успех стал решающим. Он сократил разрыв в счете. Найджел Клаф восстановил равновесие за две минуты до перерыва. Именно за такую игру Брайан Клаф и ценил Стюарта Пирса.
Большинство соперников тушевались при столкновении с Пирсом. Этот кубковый матч стал важным уроком для меня. Воля к победе и желание являются важными компонентами игры. Сила духа в нашей борьбе с соперником была намного важнее, чем простое мастерство.
Мы с легкостью обыграли «Ньюкасл» в переигровке со счетом 3:0. И снова в следующем круге нам предстояло сыграть в гостях — на этот раз с «Саутгемптоном».
Вскоре после игры с «Ньюкаслом» я был вызван в зарубежное турне сборной Ирландии. Эта поездка совпадала по времени с гостевой игрой «Фореста» против «Бансли» в коммерческом турнире «Зенит Дэйта Системс Кап». Нет необходимости говорить о том, что Брайан Клаф рассчитывал на меня. «Форест» был моим источником средств к существованию, поэтому я известил Футбольную ассоциацию Ирландии, что не смогу приехать. Мне позвонил Морис Прайс, мой тренер на курсах FAS. Он убеждал меня в том, что мне нужно поехать. Я объяснил ему, что обязан играть за «Форест».
«Послушай, Рой. Большой Джек сказал, что если ты откажешься от поездки, ты больше никогда не будешь играть за сборную Ирландии», — ответил мне Прайс.
На некоторое время почувствовав замешательство, я быстренько пораскинул мозгами. Мне понадобилось не более тридцати секунд, чтобы принять решение. «Если он говорит, то пусть будет так, Морис», — ответил я настолько вежливо, насколько было возможно в данной ситуации. Я обязан Брайану Клафу и «Форесту» всем, что у меня есть. Я гордился своим ирландским происхождением, но «Форест» выдавал мне зарплату. Именно ему я должен быть верен. Я был огорчен тем, что Чарльтон таким образом пытался запугать такого игрока, как я.
Мы сыграли вничью в 1/8 финала Кубка Англии с «Саутгемптоном», а Найджел Джемсон оформил хет-трик в повторной встрече, что позволило нам добиться легкой победы. Финал на «Уэмбли» теперь казался достижимой задачей, несмотря на то, что нам предстояло сыграть с «Норвичем», и снова в гостях.
По дороге на «Кэрроу Роуд» наш автобус сломался. Мы должны были пройти пешком последние три мили до стадиона. Во главе процессии, к удивлению фэнов «Норвича», шел Брайан Клаф. Поскольку до «Уэмбли» обеим командам оставалось лишь два матча, игра проходила в вязкой и жесткой борьбе. Снова Стюарт Пирс стал нашим источником вдохновения в этом тяжелом матче, в котором соперник постоянно держал нас под прессингом. Снова его присутствие на поле стало важным слагающим нашего успеха.
Ничья 0:0 была для нас приемлемым результатом. Но переигровка не понадобилась, так как я забил гол под занавес матча. Еще одна битва выиграна, одержана еще она победа духа, воплощенная в Стюарте Пирсе, нашем лидере.
Довольный собой, я попросил Брайана Клафа предоставить мне несколько дней выходных для поездки домой. «Увидимся в пятницу», — был короткий ответ Клафа.

[SAXAR]

часть 5

III
Наш полуфинальный матч с «Вест Хэмом» на «Вилла Парк» оказался самым легким во всем турнире. После первых пятнадцати минут, когда футболисты «Вест Хэма» поразили стойку ворот, у них уже не осталось куража. Им, конечно, не помогло и удаление их центрфорварда Тони Гэйла на пятнадцатой минуте. Но уже к тому времени мы стали выигрывать все микродуэли по всему полю, снова ведомые примером Стюарта Пирса.
Традиционно полуфинальные матчи Кубка Англии проходят в упорной борьбе. Возможность выхода в финал на «Уэмбли» заставляет команды играть с оглядкой. Боязнь проиграть чувствуется особенно остро — никто не хочет совершить ошибку, которая могла бы поставить крест на исполнении их мечтаний. Сочетание хитрых тактических задумок Брайана Клафа и решимость «Одержимого» помогли нам выйти на поле в подобающем состоянии духа. Смысл слов Клафа был прост и успокаивающе действовал на нервы: «Это просто еще одна игра, играете в свой футбол и выигрываете». Он ни словом не обмолвился о том, что Кубок Англии является единственным основным трофеем, которого недостает в его коллекции призов, хотя об этом писали все газеты. Кроме того, он не стал упоминать о статистике, которая говорила не в нашу пользу и о чем также писала пресса: «Форест» выигрывал только два из одиннадцати полуфинальных матчей Кубка Англии, в которых он принимал участие.
Осматривая раздевалку, я не чувствовал страха. Стюарт Пирс, Дес Уокер и Стив Ходж выступали за сборную Англии. Гари Чарльз, я, Найджел Джемсон и Гари Кросби, несмотря на свою молодость и недостаточный опыт, получали заряд энергии от старших одноклубников, и в особенности от Стюарта Пирса. Но было и еще кое-что, заставившее меня удивиться. Кроме того, что Стюарт Пирс, Дес Уокер и Брайан Клаф не испытывали никакого страха, они рвались в бой и с нетерпением ждали матча. «Вперед, пошли! Играйте в удовольствие — ведь мы трудились именно для таких ответственных матчей», — казалось, говорили они.
Я испытывал только положительные эмоции, когда вышел из раздевалки, чтобы принять участие в самом важном матче моей карьеры. Именно к этому я всегда стремился.
«Вест Хэм» играл во втором дивизионе, имея шансы на выход в первый. Гари Кросби, я, Стюарт Пирс и Гари Чарльз забили по голу, и мы одержали победу со счетом 4:0. В другом полуфинале «Тоттенхэм» обыграл «Арсенал». Брайан Клаф предпримет еще одну попытку взять Кубок Англии. Уже через год после встречи с Ноэлем Маккэйбом я готовился к «Уэмбли».
За две недели до финала Кубка я повредил связки лодыжки в матче чемпионата. Это был серьезный удар. Я страстно хотел играть против «Хотспур» на «Уэмбли». Но я знал, что руководство «Фореста» не выставит меня на матч, пока я не докажу свою готовность. В понедельник я должен был играть в составе дублеров, чтобы определить мое состояние. Я сыграл тот матч с повязкой на лодыжке. Почти нормально.
В четверг, пренебрегая здравым смыслом, Брайан Клаф назвал стартовый состав еще за два дня до финала. Я был назван в числе других и был поставлен на место игрока сборной Англии Стива Ходжа.
Мы приехали в Лондон в четверг. Когда мы прибыли в отель, Рон Фентон сообщил, что я и Стив будем жить в одном номере. Я не знал, что этим психологическим экспериментом хотел доказать Брайан Клаф. Я никогда раньше не делил номер со Стивом, и в этих обстоятельствах каждый из нас явно чувствовал себя неудобно. Как и я, Стив не был разговорчивым парнем. Мы не хотели обсуждать то, что засело в нашем мозгу и больше всего нас беспокоило: его вывод из состава и мой огромный шаг от курсов FAS до финала на «Уэмбли».
Другим важным вопросом для всех футболистов «Фореста» были билеты на финал. Наш лимит из двадцати билетов гарантировал стать источником головной боли каждого. Друзья, семьи, родственники, любой, кто когда-то делал тебе одолжение (или делал когда-то одолжение твоим друзьям, семье или родственникам), — все хотели заполучить билеты на финал. Это было вопросом жизни и смерти, тяжелым бременем для игроков, готовившихся к важному футбольному матчу.
Моя лодыжка все еще беспокоила меня. Атмосфера в номере была напряженной. Но я могу с определенностью сказать, что за сорок восемь часов до финала я больше всего трясся из-за билетов. От моей семьи, друзей и знакомых я получил заявку на сорок пять билетов. Я точно наживу себе врагов. Сейчас трудно поверить в то, что мои воспоминания о первом важнейшем матче в карьере были связаны с поисками драгоценных билетов. Казалось, что на матч приезжает весь Корк. То, что должно было стать значительной вехой в моей карьере, превратилось в ночной кошмар.
Только за сорок пять минут до начала матча я начал готовиться к игре.
Поиски билетов негативно сказались на моем состоянии. Когда мы выходили на поле вслед за Брайаном Клафом, я был разбит. Я был выжат как лимон и не чувствовал под собою ног, потратив всю свою энергию в предыдущие восемь часов. Да и моя лодыжка находилась не в лучшем состоянии.
Пресса приготовила свою программку к финалу «Шпоры» — «Форест». Комментаторы говорили, что «Уэмбли» является подходящим местом для того, чтобы Пол Гаскойн доказал, что он стоит того обожания, которое Англия испытывала к нему после его слезного ухода с чемпионата мира годом ранее. Пробьет ли час Газзы в этом матче? Другие обстоятельства матча, как писали в газетах, касались Брайана Клафа. Сможет ли он завершить свою великолепную карьеру тренера, заполучив Кубок, который ему так и не удалось выиграть?
Выходя на эту «великую сцену», было трудно сконцентрировать свое внимание. Болельщики вели себя шумно, но они были далеко. Брайан Клаф резво маршировал впереди нас, держа под руку Терри Венейблса.
Принц Чарльз пожал мне руку.
Газза похож на сумасшедшего.
Через две минуты после начала матча Гаскойн «вырубил» Гари Паркера ударом ногой в грудь, взяв на вооружение один из приемов кунг фу. Мы посмотрели на судью. Тщетно. Его глаза блестели. Как и у Гаскойна. Было видно, что он вышел из-под контроля. Маньяк. Сумасшедший. Через десять минут Гаскойн был на носилках. Гари Чарльз выбил мяч задолго до того, как к нему подоспел Гаскойн. В результате он травмировал себя самого. Как выяснилось позже, это повреждение крестообразных связок, которое он сам себе и нанес, также наложило отпечаток на всю карьеру Газзы — он уже больше не вышел на прежний уровень. Невероятно, но и на этот раз арбитр не наказал его за грубую игру против Чарльза!
Как всегда, Стюарт Пирс был великолепен. Когда Газза уходил в туннель, Пирс забил отличный гол со штрафного.
Мы вели в счете с преимуществом в один гол после первого тайма. Меня мучила моя лодыжка, но я не хотел признавать, что не смогу продержаться еще сорок пять минут. Вторая половина встречи была ужасна. В первом тайме Марк Кроссли спас ворота после одиннадцатиметрового в исполнении Гари Линекера. Но «Шпоры» давили на нас. Ответный гол был неизбежен. Так и случилось, и игра перешла в русло дополнительного времени.
Несмотря на больную лодыжку, я собрал все силы, но не мог толком помочь команде. Мои ноги устали от этого газона, болельщики оставались далеким пятном, создавая шумовой фон, в результате чего утратилась близкая с ними связь, характерная для обычных субботних матчей. Когда Дес Уокер забил автогол и подарил «Шпорам» победу, это казалось адекватным финалом кошмарного дня. Билеты, лодыжка, Газза, номер гостиницы с парнем, которого я выбил из состава! В раздевалке я был опустошен.
Я получил два урока от этого финала Кубка. Первый только усилил мое убеждение в том, что футбол прежде всего является командной игрой. То, как тренер «Шпор» Терри Венейблс реорганизовал свою команду после ухода Газзы, было весьма впечатляющим. Если бы Газза остался, мы бы могли его нейтрализовать, не оставив «Шпорам» ни единого шанса для угрозы нашим воротам. Однако соперник перестроил свои ряды и добился результата благодаря тому, что вся команда «Шпор» была лучше, чем сумма всех его отдельных слагаемых. Кроме того, я понял, насколько тебя могут отвлечь от футбола различные дела — в моем случае это были билеты. Мне понадобилось много времени, чтобы использовать эти уроки в жизни. Я также ощутил, насколько шумиха в прессе вокруг Кубка может за****** тебя, заставив забыть, что финал Кубка — это всего лишь очередной футбольный матч. Настоящим проигравшим в нашем случае был Пол Гаскойн, который пострадал за то, что хотел оправдать надежды прессы и вынести это тяжелое бремя на своих хрупких плечах.
Я знаю, что, несмотря на поражение «Фореста», этот опыт шел мне на пользу. Поражение на «Уэмбли» опустило меня с небес на грешную землю.
Сразу же после финала Кубка Англии я был призван в ряды сборной Ирландии, которая в товарищеском матче принимала сборную Чили на стадионе «Лэнсдаун Роуд». Это была моя первая встреча с Джеком Чарльтоном, или, как его называли, Большим Джеком, успехи которого со сборной Ирландии сделали из него национального героя. Я был рад, что меня позвали в сборную, но мое первое пребывание в команде не было чем-то запоминающимся. Ирландия не знала поражений на «Лэнсдаун Роуд» на протяжении пяти матчей. Чилийцы едва не прервали эту серию. Лишь гол Дэвида Келли за десять минут до конца встречи позволил нам завершить матч вничью. Мой вклад в игру команды нельзя было назвать особенным.
Подход Чарльтона к футболу резко отличался от того, который мы привыкли видеть в «Форесте». Игра в пас не стояла для него на первом месте. Он требовал, чтобы на каждом участке поля создавался численный перевес; он делал акцент на то, чтобы разоружить соперника, а не играть в созидательный футбол. Его тактика заключалась в том, чтобы забрасывать длинные мячи за спину защиты соперников, а затем бороться за них на чужой половине поля, где, надеялся он, мы сможем заставить их ошибаться. Подобный примитивный подход, исполнителями которого были несколько выдающихся игроков, помог сборной Ирландии к тому времени выйти на два крупных турнира — Евро-88 и Италия-90. «Дави их!» — таково было убеждение Джека. «Не ошибаться, не рисоваться на своей половине поля», — казалось, говорил он.
Точно не зная, чего от меня ждут, кроме физических усилий, которые я с радостью прилагал, я хотел понять, может ли Чарльтон предложить еще что-то, кроме своей «магической формулы». Время показало, что это был весь его ресурс тактических установок.
После успешного первого сезона Брайан Клаф предложил мне новый контракт, предусматривающий зарплату в 700 фунтов в неделю плюс 15 000 фунтов, которые выдавались при подписании соглашения.
В октябре я сыграл свой первый официальный матч за сборную Ирландии, которая в отборочной встрече чемпионата Европы играла со сборной Польши. Чтобы пробиться на Евро-92, была нужна победа. Ведя в счете 3:1, мы пропустили два гола в конце матча и подарили полякам очко, которое они, честно говоря, заслуживали. Матчи в сборной Ирландии были для меня довольно странными уроками.
В самих футбольных устоях Чарльтона крылось одно противоречие. С одной стороны, он требовал от нас, чтобы мы не теряли мяч, а с другой стороны, настаивал на том, чтобы мы играли в длинный пас, из-за чего большую часть игры мячом владел соперник. Его мысль заключалась в том, чтобы заставить соперника ошибаться. Идя вперед, прессингуя, мы не давали наладить ему свой собственный темп игры. Творческий подход к игре не входил в планы сборной Ирландии Чарльтона. Он не поощрял отклонения от его установки на игру. Всегда был риск, что ты можешь привести его в бешенство, если попытаешься сделать что-то оригинальное. Было ясно, что он не доверял даже самым лучшим игрокам в команде Ирландии и не позволял играть им в тот футбол, к которому они привыкли в своих клубах. Именно за это поплатились некоторые наши выдающиеся игроки, включая Лайама Брэйди и Ронни Уилана, чья карьера в сборной была завершена после того, как они попали в немилость к Чарльтону.
Нам требовалось время, чтобы привыкнуть к тому футболу, которого требовал от нас Чарльтон. Болельщики сборной Ирландии были великолепны как на домашних матчах, так и на выезде. Мы никогда не добивались больших успехов в футболе, поэтому им была необходима прежде всего хорошая игра, а не результат. И если быть до конца честным к Чарльтону, надо обязательно сказать, что мы добивались множества хороших результатов во встречах со странами, которые располагали большими футбольными ресурсами, чем Ирландия.
Чарльтон не верил в то, что мы имеем в своем составе высококлассных футболистов, которые не только могут сравняться в мастерстве с футболистами европейских команд, но и превзойти их в любом компоненте игры.
Мое восприятие футбола противоречило бытующему в Ирландии мнению о том, что Джек Чарльтон — это футбольный гений, который сумел на сто восемьдесят градусов изменить положение в сборной и добиться с ней хороших результатов, заставив футболистов изменить свое понимание игры.
Во втором сезоне с «Форестом» я дважды играл на «Уэмбли» — в финале «Зенит Дэйта Системс Кап» и «Рамбелоуз Кап» (Кубке лиги). Брайан Клаф подписал контракт с Тедди Шерингемом из «Миллуолла», добавив остроты нашим атакам.
«Рамбелоуз Кап» был важен для команд премьер-лиги. Я забил победный гол в дополнительное время в полуфинальном матче против «Тоттенхэма» на «Уайт Харт Лейн». С каждым матчем я чувствовал себя сильнее и более подготовленным в ходе своего второго сезона профессиональной карьеры. Теперь у меня была сложившаяся репутация, я был известен, и поэтому игроки соперника уделяли мне больше внимания. Я не переставал учиться. Как избавляться от опекуна, как контролировать ход игры, как выбирать время для забегов в штрафную соперника. Но, возможно, самое главное — из своих уроков я извлек то, что в каждой игре тебе необходимо выигрывать дуэль с соперником на твоем участке поля.
Мне повезло, что я попал в хорошую команду, которой неоценимую поддержку оказывал великий тренер. Стюарт Пирс, Дес Уокер, Найджел Клаф и Тедди Шерингем были высококлассными игроками. Было ясно, что, хотя нам трудно тягаться за чемпионство с ведущими клубами, включая «Ливерпуль», «Арсенал», «Манчестер Юнайтед» и «Лидс», мы можем играть с ними на одном уровне, когда в ударе. Однако в целом в сезоне «Форест» не имел возможности им адекватно противостоять.
Мы заняли восьмое место в чемпионате и проиграли «Манчестер Юнайтед» в финале «Рамбелоуз Кап». Мы снова были не в духе, играя на «Уэмбли», и хотя мы сражались, но все же «Юнайтед» выиграл матч со счетом 1:0.
Несмотря на то что мы дважды играли на «Уэмбли» и более или менее удачно завершили чемпионат, на «Сити Граунд» и вокруг него царило чувство, что «Форест» играет ниже своего уровня. Было объявлено о создании премьер-лиги. Был подписан контракт с телекомпанией «Скай Телевижн». Эта сделка сулила сказочные барыши ведущим клубам, которые отделились от остальной лиги.
Под руководством Брайана Клафа «Форест» выиграл в свое время чемпионат и два еврокубка. Подобное невероятное достижение было достигнуто без вливания финансов в трансферные сделки с известными игроками. Действительно, это было похоже на чудо. Беспокойство о судьбе «Фореста» в премьер-лиге было сопряжено со все более возрастающим ощущением у болельщиков того, что Брайан Клаф был уже не тем легендарным тренером, способным в новых условиях добиваться успехов с клубом, который не имел возможности приобрести сильных игроков.
В раздевалке игроки относились к Клафу по-разному: некоторые его опасались, другим он не нравился, а третьи ворчали, что они его часто не видят. Мое мнение о Клафе было обусловлено тем обстоятельством, которое было для меня определяющим: он предоставил мне шанс, и я был обязан ему всем тем, что у меня есть. Сколько тренеров поставят на кон свою репутацию, выставив девятнадцатилетнего неопытного юнца в основной состав, да еще на «Энфилде»?
Наблюдая за настроениями в раздевалке, я начинал понимать еще четче, что множество профи считали, что весь мир им чем-то обязан. Приходить на тренировку, посмеяться и побрюзжать в течение пары часов, а потом окунуться в уют своих домов или пойти по магазинам, или прямо в гольф-клуб... После хороших результатов они купались в славе. Когда же игра не клеилась, они винили в этом других. Это меня раздражало. Я уверен, что мой сравнительно поздний приход в профессиональный спорт стал главным фактором, повлиявшим на формирование моей позиции по отношению к Брайану Клафу да и ко всему футболу. Я был одержим большим желанием, чем другие, хотя и не более Стюарта Пирса. Чем больше я наблюдал за Пирсом, тем больше я поражался его профессионализму. Игроки жаловались на него. «Пошел ты, Пирс», — стонали они, когда он требовал от них больших усилий — будь то на тренировке или в игре. Они шептались между собой, что он был «скупым ублюдком» с кучей денег (так и было!). Ну и что с того? Нам платили за работу, и Стюарт Пирс вел других своим примером. Он никогда не требовал того, к чему сам был не готов.
Я глубоко уважал Клафа за его познания в игре. Возможно, он с каждым днем все реже и реже появлялся на тренировках, но во время матча его присутствие и его зоркий глаз коренным образом меняли положение. Если ты не до конца выполняешь свою задачу, Клаф это замечал. На первый взгляд безобидная ошибка, которая приводила к пропущенному голу через три или четыре минуты спустя, неудачная попытка отбора, отсутствие в нужное время рывка или паса будут им справедливо указаны как причина гола. И не нужно показывать на других пальцем, что было второй натурой большинства игроков. Он знал это, и вы знали, что он знал.
Каждый футбольный матч состоит из тысяч мелочей, которые вместе определяют итоговый результат. Тренер, который не может заметить этих деталей, как это делал Клаф в своей клинической манере, просто блефует. Игра полна теми, кто занимается блефом, кто только и знает что кричать: «Засучите рукава!», «Настройтесь правильно на игру!», и говорить о том, что ты должен быть горд тем, что носишь эту футболку. Тренер, который постоянно использует эти клише — а таких множество, — не знает самого главного. Брайан Клаф подмечает мелкие детали, факты, микроэпизоды и делает из всего верные выводы.
У Клафа был свой подход и к другим вещам. Однажды, когда его не было на тренировке, помощники достали груз, чтобы мы с ним поработали. После получаса занятий появился Делл, собака тренера, за которой шел он сам, как обычно, одетый в свою куртку, зеленый тренировочный костюм и высокие сапоги. «Что это за хрень?» — спросил Клаф Лайама О`Кэйна, показывая на груз. Не успел Лайам открыть рот, как Клаф распорядился: «Уберите это отсюда и достаньте мячи». В этом была его сила. И, как я считаю, слабость, поскольку игра претерпевала изменения, пока мы готовились войти в премьер-лигу. Увы, как и для Маргарет Тэтчер, которую Клаф презирал, его времена прошли.
Примерно в то время я приметил одну красивую девушку в городском ночном клубе. Ее звали Тереза Дойл. Я пытался ей понравиться, но она меня будто не замечала. У нее был серьезный роман с одним парнем, и великий футболист Рой Кин не производил на нее никакого впечатления. Полагаю, что у меня тогда была репутация неудачника, хотя я не мог толком объяснить, почему. Я знал одного из ее друзей, который сказал мне, что Тереза была дочерью помощника дантиста. В конце концов она порвала свои отношения с другим парнем, и мы стали выходить в общество вместе. Я был влюблен. Мы стали близкими друзьями. Тереза, несмотря на то, что родилась в Ноттингеме, имела ирландские корни. Ее родители, Брэй и Ласк, были родом из графства Дублин.
Мы резво начали новый чемпионат, переиграв «Ливерпуль» со счетом 1:0 в матче, впервые транслировавшемся по Sky Television. Гол на свой счет записал Тедди Шерингем. Потом начался кошмар из серии в шесть поражений. Увы, Шерингем в сентябре перешел в «Тоттенхэм».
В октябре мы замыкали турнирную таблицу, пропустив двадцать два гола в десяти матчах. «Форест» переживал глубокий кризис.
В эти непростые времена мое положение осложнилось. Газеты начали гадать, какой из ведущих клубов собирается меня заполучить. Упоминались «Блэкберн», «Арсенал», «Астон Вилла» и «Ливерпуль». В прессе писали, что эти клубы готовы побить трансферный рекорд Англии, чтобы подписать со мною контракт.
Если «Форест» вылетит из премьер-лиги и, как говорили многие, Брайан Клаф уйдет из клуба, то что станет со мной? У меня был контракт и зарплата в 700 фунтов в неделю, что было намного меньше, чем у других игроков. До завершения срока контракта оставалось полтора года.
Примерно в то же самое время мне позвонил знакомый Кенни Далглиша и сказал, что главный тренер «Блэкберна» хотел бы со мною встретиться. Алан Ширер только что отказался перейти в «Манчестер Юнайтед» из «Саутгемптона», выбрав «Блэкберн», чье стремление выиграть премьер-лигу спонсировалось Джеком Уокером. В доме Дэвида О`Лири была намечена встреча с Далглишем и его помощником в «Блэкберне» Рэем Хартфордом. Мне был задан вопрос о ситуации с моим контрактом в «Форесте». Когда я сказал, что мне предложили новый контракт, они начали уговаривать не подписывать его. А уж если я подпишу сделку, то нужно было включить в нее пункт, который разрешал бы мне покинуть «Форест» в случае вылета из премьер-лиги. Мне ясно дали понять, что «Блэкберн» был готов установить трансферный рекорд английского футбола в 3,5 миллиона фунтов.
Я знал, что подобные закулисные переговоры были против правил, но такие сделки часто имели место.
В газетах писали, что я требовал один миллион фунтов за три года в «Форесте». Примерно так оно и было. Через посредников Кенни Далглиш передал, что моя зарплата в «Блэкберне» будет 250 000 фунтов в год, а 500 000 я получу при подписании контракта.
При личных встречах я и Брайан Клаф ладили друг с другом, даже несмотря на его резкие высказывания в мой адрес в прессе. «Кин — словно ребенок, проснувшийся рождественским утром и обнаруживший яблоко, апельсин и сладости в носке. Он хочет еще,— сказал Клаф в одной из местных газет. — Он очень талантливый молодой человек. Ему все дается легко, и в футболе его любят все, особенно игроки «Фореста». Кин в настоящее время является самой привлекательной собственностью в игре, но он обанкротит этот клуб. Мы сделали ему предложение. У него есть свои мысли на этот счет, но он принадлежит нам еще восемнадцать месяцев, и на данный момент переговоры заморожены. Я ничего не хочу знать о глупых условиях контракта и о том, что он сделает, если мы вылетим. Я хотел бы, чтобы он подписал разумный контракт, который наш бюджет может себе позволить».
Стюарт Пирс, чьи преданность клубу и авторитет были неоспоримы, пришел ко мне на помощь после одной из утренних тренировок. Он обошел всех игроков, задавая им один и тот же вопрос: «Вы довольны своим контрактом?». Один за другим игроки давали положительный ответ. Тогда Пирс гаркнул: «Если вы довольны, тогда оставьте Роя в покое. Он имеет право на то, чтобы получить больше». Я был весьма признателен Пирсу.
Мои переговоры с Роном Фентоном втайне от прессы продолжались. Он не стал спорить с моими доводами о том, что я стоил «Форесту» всего 47 000, а теперь клуб мог продать меня более чем за три миллиона. Он также признал, что моя зарплата в 700 фунтов в неделю была одной из самых низких среди игроков первой команды. Оставалось два камня преткновения: пункт, по которому я мог уйти из «Фореста» в случае его вылета из премьер-лиги, и мое требование на 125 000 при подписании контракта.
В ходе очередных переговоров Брайан Клаф вошел в офис Рона Фентона. Он спросил, как движутся дела. Рон рассказал ему о наших разногласиях. Без колебаний Клаф сказал: «Рон, дай Рою то, что он просит». Через полчаса контракт был подготовлен. Я был рад подписать соглашение сроком на три с половиной года, хотя в душе не думал, что смогу отыграть его до конца.
С приходом Sky Television и созданием премьер-лиги зарплаты футболистов росли в астрономической прогрессии. Слезы Газзы в Италии-90 сделали футбол модным. На игру стали обращать большое внимание и, конечно, на нас, игроков.
Дальнейшее существование «Фореста» в премьер-лиге теперь зависело от последних двух игр. Поражение в домашнем матче от «Шеффилд Юнайтед» или проигрыш на поле «Ипсвича» означали расставание с лигой. То, что мой контракт позволял мне уйти из клуба в случае его вылета, никоим образом не сказывалось на моем рвении и желании того, чтобы «Форест» остался в премьер-лиге. Напротив. Кто-то в клубе сообщил прессе об условиях моего контракта. Это привело к тому, что некоторые стали сомневаться в моей самоотдаче в борьбе за выживание. Поэтому в двух последних играх мне нужно было доказать обратное.
Во время нашей подготовки к встрече с «Шеффилд Юнайтед» Брайан Клаф объявил о том, что уходит в отставку в конце сезона.
«Шеффилд Юнайтед» обыграл нас со счетом 2:0. Сознавая цену поражения, многие наши футболисты играли, словно замороженные.
Имея такой подбор игроков, теоретически мы не должны были вылетать. Однако энергия и вера в тренерский гений Брайана Клафа непостижимым образом покинули клуб.
Через несколько минут после вылета из премьер-лиги некоторые игроки, молясь в душе, уже перебрасывались шуточками. Я не мог поверить своим глазам и ушам. Их карьера катилась под гору, а они думали, в какой ресторан им пойти! Я испытывал смешанное чувство вины и боли. Фрэнк Кларк, сменивший Брайана Клафа на посту тренера «Фореста», заявил: «Именно благодаря своему профессионализму Рой Кин прилагал все силы, чтобы оставить «Форест» в премьер-лиге». Он был не прав. Я делал это лишь из чувства самосохранения.
Через несколько недель болельщики «Фореста» выбрали меня лучшим игроком сезона — в предыдущие два года этой чести удостаивался Стюарт Пирс. Я был рад, что фаны «Фореста» поняли, что, несмотря на условия моего контракта, моя самоотдача в борьбе за выживание была полной.